Незадолго до того По постигло некоторое разочарование - Лоуэлл не успел вовремя закончить его биографию, чтобы поместить ее в сентябрьском номере "Грэхэмс мэгэзин", как было условлено с Грисвольдом. Публикация "жизнеописания", разумеется, способствовала бы росту популярности По и помогла бы добиться более высокого положения, к которому он так стремился. Очерк был завершен лишь к концу сентября, и Лоуэлл, ненадолго заехав в Нью-Йорк, оставил конверт с рукописью у своего друга, Чарльза Бриггса, довольно известного журналиста и литератора. Вскоре рукопись оказалась у По - вероятно, он послал за ней миссис Клемм. Во всяком случае, с Бриггсом он тогда не встретился, хотя Лоуэлл, видимо, специально пере
[258]
дал пакет через него, чтобы свести их вместе. Тем не менее через несколько месяцев, когда По решил предпринять последнюю попытку утвердиться на журналистской стезе, они сделались партнерами.
В декабре Лоуэлл снова навестил Бриггса, который жил в Нью-Йорке на Нассау-стрит. Писал он под псевдонимом "Гарри Фрэнко" и как раз готовился приступить к изданию литературного еженедельника "Бродвей джорнэл", подыскивая для этого второго редактора или компаньона. Лоуэлл порекомендовал ему По, вновь доказав последнему свою дружбу. Сотрудничество По с "Бродвей джорнэл" поначалу носило эпизодический характер. Прежде чем предложить что-то серьезное, Бриггс хотел немного испытать По, и в первые месяцы нового, 1845 года тот изредка писал для нового журнала, не порывая пока связей с Уиллисом. Первый номер "Бродвей джорнэл" вышел в начале января, когда все усилия По были направлены на подготовку к публикации "Ворона".
Он возобновил давнюю дружбу с Джоном Ши, завязавшуюся еще в Вест-Пойнте, где тот служил интендантским писарем. На его советы и влияние в местных литературных кругах По возлагал немалые надежды, готовя к печати свой будущий шедевр. Совершенно ясно, что у него имелся продуманный во всех деталях план кампании, которая преследовала цель добиться самого широкого распространения стихотворения и создать вокруг него как можно больше толков и споров.
План этот предполагал почти одновременную публикацию произведения в возможно большем числе периодических изданий, которые представили бы в наиболее выгодном свете редкостные совершенства стихотворения и объяснили замысел автора. Чтобы разжечь любопытство публики, сочинение должно было появиться анонимно. Еще в январе 1845 года, за каких-нибудь несколько дней до опубликования, По продолжал вносить исправления в, казалось бы, уже окончательный вариант. Последние поправки были предложены им так поздно, что их даже не успели включить в текст.
По договоренности с Уиллисом "Ивнинг миррор", очевидно, получив уже готовые гранки из другого журнала, "Америкен ревю", первой напечатала стихотворение 29 января 1845 года, предпослав ему заметку
[259]
от редакции, в которой ощущается вдохновение По и стиль Уиллиса:
"Мы получили разрешение перепечатать (предварив ожидаемую публикацию во 2-м номере "Америкен ревю") следующее ниже замечательное стихотворение... Оно, по нашему мнению, являет собой единственный в своем роде и самый впечатляющий пример "поэзии момента", известный американской литературе. Тонкостью же замысла, изумительным искусством стихосложения, неизменно высоким полетом фантазии и "зловещим очарованием" произведение это превосходит все, что создано пишущими по-английски поэтами. Речь идет об одном из тех "литературных деликатесов", которыми питается наше воображение. Строки эти навсегда останутся в памяти всякого, кто их прочтет".
Эта написанная с типично американской восторженностью заметка разнесла весть о "Вороне" по всей стране. Никогда еще на долю написанного американцем стихотворения не выпадало столь стремительного и широкого успеха. Ворон и в самом деле "грозил прогнать орла с национального герба". Проворные редакторские ножницы тотчас принялись за работу, и вскоре тираж стихотворения многократно умножился бесчисленными перепечатками.
В течение недели люди повторяли колдовские стансы, теряясь в догадках об их таинственном авторе. И когда имя его открылось, По мгновенно прославился, превратившись в вызывающую всеобщее любопытство странную, романтическую, роковую и трагическую фигуру, какой с тех пор и оставался. Рукописи его стали приносить доход тем, кто ими владел, а письма сделались предметом целеустремленных поисков. Охотники за автографами были в ту пору поистине вездесущи.
Очерк Лоуэлла о По, появившийся некоторое время назад в "Грэхэмс мэгэзин", был перепечатан Уиллисом и достойным образом удовлетворил повсеместный интерес к новой знаменитости, дав ответ на множество волновавших публику вопросов. К яркому блеску популярности прибавился, таким образом, ореол авторитетного признания, и По в действительности оказался вознесенным на головокружительные высоты, к которым уже много лет стремился в мечтах. Не теряя времени, он принялся ковать пылающее жаром железо.
28 февраля По, чья слава приближалась к зениту,
[260]
прочел лекцию в нью-йоркском историческом обществе, послушать которую собрались почти триста человек - завсегдатаи светских салонов, друзья-журналисты, поэты и писатели. Это выступление можно считать дебютом По на местной литературной сцене, состоявшимся при покровительстве Уиллиса. Лекция во многом напоминала ту, что он когда-то прочел в Филадельфии, и изобиловала обычными для него выпадами против фаворитизма редакторов, необъективности рецензентов и безграничного невежества презренных рифмоплетов. Произнесенный им "монолог" почти целиком состоял из кусочков его ранее печатавшихся рецензий. Изрядно досталось Брайенту, Лонгфелло, Дэвидсонам, Шебе Смиту и другим, однако местами критика все же перемежалась похвалами, которые в противовес ядовитому топу замечаний также были несколько преувеличены. В числе тех, кто удостоился особой благосклонности, была нью-йоркская поэтесса Фрэнсис Осгуд. Лекцию отличало еще и то, что ожесточенные нападки на Грисвольда, столь оживившие выступление По в Филадельфии, на этот раз полностью отсутствовали.
К тому времени По и Грисвольд возобновили, во всяком случае внешне, дипломатические отношения, хотя где-то в глубине продолжала тлеть старая вражда. С тех пор как По приехал в Нью-Йорк, он уже однажды столкнулся с Грисвольдом в редакции газеты "Трибюн", однако встреча получилась несколько неловкой. "Я не мог завязать разговора, - пишет он, - хотя очень этого желал". Столь настойчивое желание объяснялось тем, что Грисвольд готовил к печати новую антологию "Американские прозаики" и исправлял уже вышедшую поэтическую антологию для повторного издания. По очень хотелось попасть в первую и внести улучшения в некоторые из своих стихотворений во второй. С этой целью в январе 1845 года он снова, после долгого перерыва, пишет Грисвольду. Опасаясь, что посвященная ему заметка от составителя может оказаться не слишком лестной, он просит: "...при теперешних Ваших чувствах Вы едва ли сможете отдать мне справедливость в какой-либо критической статье, и меня вполне устроит, если после моего имени Вы просто напишете: "Родился в 1811 году, в 1839 году опубликовал сборник рассказов "Гротески и арабески"; в последнее время живет в Нью-Йорке".