В конце декабря 1846 года Фордхем посетила миссис Гоув Никольс, нью-йоркская писательница, с которой По познакомился в салоне Анны Линч. Визит этот, надо думать, был не случаен и предпринят из благотворительных побуждений. По и миссис Клемм сражались за жизнь Вирджинии.
"Она лежала у себя в спальне. Во всем были заметны такая безупречная чистота и порядок и одновременно такая нищета и убожество, что вид несчастной страдалицы вызвал во мне ту щемящую жалость, какую способны испытывать лишь бедняки к беднякам.
На соломенном матраце не было чехла - только белоснежное покрывало и простыни. Погода стояла холодная, и больную сотрясал страшный озноб, которым обычно сопровождается чахоточная лихорадка. Она лежала, укутавшись в пальто мужа и прижав к груди большую пеструю кошку. Чудное животное, казалось, понимало, какую приносит пользу. Пальто и кошка только и давали тепло бедняжке, если не считать того, что муж согревал в ладонях ее руки, а мать ноги. Миссис Клемм нежно любила дочь, и было больно видеть горе, которое причиняла ей болезнь и бедственное положение Вирджинии.
Как только мне открылась эта ужасающая нужда, я отправилась в Нью-Йорк, где заручилась сочувствием и помощью одной дамы, в чьем щедром сердце бедные и обездоленные всегда находили участие".
[288]
Миссис Шю, ибо миссис Никольс обратилась именно к пей, немедля послала в Фордхем "пуховую перину, много всевозможного постельного белья и прочие необходимые предметы". Она также организовала подписку среди друзей По и через неделю привезла миссис Клемм 60 долларов, после чего ее посещения и заботы сделались постоянными. Все происходящее вызвало немало разговоров среди "Literati" и в журналистских кругах. Теперь, правда, в них преобладали теплые и сочувственные нотки. И в самом деле, естественное милосердие добрых, но не слишком умных женщин, которые окружали По, и отзывчивость его коллег-журналистов и многочисленных друзей проявились сейчас воочию. Спустя некоторое время газета "Нью-Йорк экспресс", к великому огорчению По, опубликовала следующее сообщение:
"Мы с сожалением узнали, что Эдгар А. По и его супруга опасно больны чахоткой и что их житейские дела отягощены бременем неудач. Нам доставляет глубокое огорчение то обстоятельство, что они находятся в столь стесненном положении и испытывают нужду в самом необходимом. Участь их воистину печальна, и мы надеемся, что друзья и почитатели г-на По не замедлят прийти ему на помощь в этот горький и трудный час".
Прочитав это, Натаниель Уиллис был растроган до глубины души и поместил в газете "Хоум джорнэл", которую тогда редактировал, обращение в пользу По, написанное со свойственными ему добротой, мягкостью и тактом. В этой статье, где он призывает помочь своему бывшему редактору, о котором отзывается самым лестным образом, Уиллис предлагает, кроме того, открыть благотворительный приют для оказавшихся в нужде писателей. Экземпляр газеты с обращением он переслал По, сопроводив очень любезным письмом. По был крайне раздосадован тем, что плачевное состояние его дел стало, таким образом, общеизвестно, написал благодарный, но сдержанный ответ, сообщив, что у него немало близких друзей, к которым он мог бы обратиться за помощью, и что он питает предубеждение к общественной благотворительности. Так или иначе, но в конечном счете и благодаря в основном стараниям Мэри Шю семья По была спасена.
Наступило рождество 1846 года. В последние недели уходящего года По работал над своей антологией.
[289]
а миссис Клемм, когда не была занята уходом за Вирджинией или беседами с миссис Шю и другими навещавшими дом друзьями, ходила на почту и внимательно просматривала газеты в поисках упоминаний По. Многочисленные сообщения об их семье и продолжающиеся отголоски распри с Инглишем, без сомнения, добавили ей зоркости. Последние дни Вирджинии были омрачены анонимными письмами, в которых она находила вырезки из газет с заметками о переживаемых семьей несчастьях и нападками Инглиша на По.
Благодаря миссис Клемм По с радостью узнал, что его произведения издаются и привлекают к себе внимание в Англии, Шотландии и Франции. Вся эта картина занятый работой и перепиской По, вооруженная ножницами миссис Клемм, устроившаяся с кипой газет у камина, в то время как совсем рядом, в соседней комнате, лежала умирающая Вирджиния, - кажется странной и вместе с тем естественной: за долгие годы в семье успели привыкнуть к ее болезни. Катарина, помахивая хвостом, расхаживала по дому, изредка забираясь на плечо к По или сворачиваясь клубком у Вирджинии на постели. Иногда в Фордхем наведывались миссис Шю или миссис Никольс, привозившие из города лакомства для Вирджинии и кое-какие необходимые семье вещи.
Новый год принес с собой резкое ухудшение в состоянии больной. Развязки можно было ждать со дня на день, и в конце января 1847 года в Фордхем стали съезжаться родственники и друзья. Приехала из Балтимора и Мэри Девро, бывшая возлюбленная По, которой Вирджиния еще девочкой носила записки от Эдгара. К своему удивлению, она увидела Вирджинию не в постели, а сидящей в гостиной.
"За день до смерти Вирджинии я нашла ее в гостиной. "Не лучше ли вам сегодня?" - спросила я ее, садясь рядом с большим креслом, в котором она устроилась. С другой стороны от нее сидел г-н По. Она взяла мою руку и вложила ее в руку По, сказав: "Мэри, будьте другом Эдди и не покидайте его. Ведь он всегда вас любил, правда, Эдди?" Миссис Клемм хлопотала на кухне, и, кроме нас троих, в комнате никого не было".
В этой измученной и исхудавшей маленькой женщине продолжала жить любовь, и даже сейчас она думала не о себе, а о том, что ожидало ее мужа, кото
[290]
рый, она знала, больше всего нуждался в друзьях. Мэри Девро отправилась обратно в Нью-Йорк; в тот же день приехали балтиморские родственники миссис Клемм и Вирджинии - ее тетка, миссис Смит, и один из кузенов. К вечеру, как ясно из написанной в большой поспешности записки По к миссис Шю, у Вирджинии началась агония.