Что ни шаг — прилавки с пряниками и печеньем, блины и вафли, что пекут у вас прямо на глазах, которые, перед тем как купить, можно попробовать.
Чинные витрины, где содержимое говорило само за себя, витрины, рядом с которыми простаивали зазывалы, едва не тащившие прохожих к себе — надсадно крича, они раздирали глотки, словно бы мечтали умереть, но продать товар! С продавцов градом льет пот, но они стараются так, как не старался еще ни один из актеров, умерших прямо на сцене!
Общий вид русской столицы портили только нищие, слетавшиеся, как голуби, к храмам и соборам, облеплявшие подходы к дорогим магазинам. Порой, по недосмотру половых, нищие проникали в кабаки и ресторации и, преданно уставившись в рот жующим, просили оставить им доесть и допить… От греха подальше им выставляли стаканчик водки, давали хлеб и тихонечко выталкивали взашей.
Если свернуть с Невского, сделать несколько шагов, дорогие витрины сменяются узкими окнами, форточками немецких булочников, которые русские называют "васисдас". Торговля идет уже не в магазинах, а с лотков (иногда товары разложены прямо на земле или на перевернутых бочках). Пряники поплоше, краски платков тусклее, игрушке дешевле, но все равно — вы можете приобрести товары на любой вкус или кошелек.
Здесь же можно было зайти в цирюльню — побриться или вырвать зубы, наточить ножи и подправить пилы, починить ружье и приобрести лучшую дамасскую саблю.
На углу — напротив огромной стройки, среди чахлых деревьев, притулился уличный художник, делающий мгновенные рисунки не с помощью кисти или карандаша, а посредством ножниц и черной бумаги. Художник ставил желающего увековечить себя в соответствующую позу, хищно посматривал на него и, орудуя маникюрными ножницами, в пять минут извлекал из черного клочка бумаги чужой профиль, накладывал его на лист белой бумаги. Эдгар, замешавшись в небольшую толпу, в изумлении взирал на появление портрета "а la Silhouette". В Европе "силуэт" уже вышел из моды, но в России и в Америке о нем почти не слышали, равно как о министре, в честь которого он был назван[9]. Стоило такое удовольствие недешево — двадцать копеек, но стоило ли оно того? Присмотревшись к портрету и сравнив его с оригиналом, американец усмехнулся — теневой портрет имел сходство с прототипом такое же, какое он имел бы с Нострадамусом или с Наполеоном.
Уходить далеко от проспекта Эдгар По не решился — карты города у него не было, был риск заблудиться. И, пройдя туда-сюда по непривычно широким улицам, предпочел возвратиться на Невский.
Так он и шел и, разумеется, вышел к Неве, прогулялся по набережной, посмотрел на памятник основателю города, оценил крепость гранита, мощь коня и силу всадника. Не особо проникнувшись (в Англии памятников больше, а лица у королей решительнее), посетовал, что в Бостоне не удосужились поставить что-то подобное основателям города (хотя статуй понадобилось бы много!), и перешел на один из множества мостов. Полюбовавшись на реку и обступившие ее здания с середины моста (соборов здесь много!), отправился дальше. Свернув налево, увидел оборванного мальчугана.
— Месье, ашетез вотре билет! — бойко заголосил оборванец, признав в юноше иностранца. Заметив, что тот не понимает его "французского", перешел на "английский": — Сэр, купи ванн тиккет в кунцкамеру. За грош отдам! Мани ванн грошен, смекаешь? Кунцкамера, говорю. Ферштеешь, хер нерусский? Монстеры тут собраны.
Эдгар хотел пройти мимо, но предложение его заинтересовало. Он много слышал про Кунсткамеру — собрание редкостей, имеющуюся в Саксонии. А вот в России? Любопытно. К тому же все равно хотел укрыться от ветра. Не пожалев гроша — четверти копейки, взял у мальчугана замызганную бумажку, где красовалась какая-то надпись, сделанная от руки.
Держа билет в поднятой руке, словно знамя, Эдгар вошел внутрь, но не встретил никого, кому можно было бы его предъявить. Решив, что билеты проверяют на выходе, пошел любоваться русскими "монстерами".
Здесь было на что смотреть. Эдгар бродил по залам добрых три часа, переходя от одного уродца к другому. Огромные головы с непропорциональными чертами лица, глазами на лбу, недоношенные младенцы, двухголовые телята, двухголовые лисята, двухголовые скелеты, дети, сросшиеся телами…
От обилия монстров и банок рябило в глазах, но все равно было интересно.
— Приветствую вас, мой юный друг! — услышал Эдгар знакомый голос.
Конечно же, это был английский доктор — единственный знакомец в русской столице. А кто еще, кроме англичанина, мог обратиться с такой бесцеремонностью, при этом, будучи уверенным, что говорит вежливо?
9
Этьен де Силуэт, министр финансов во времена Людовика XV, призывавший к разумной экономии.