Эдик Сфинский кое-что знает
Как-то по молодости, Эдик Сфинский лишился указательного пальца, когда попался, как шулер за карточным столом. И сейчас, в этот самый момент, он, как никогда раньше скучал по нему, и проклинал себя, что подтасовал карты в той игре, чтобы выпало очко, которое впоследствии и выпало. После этого ему отчеканили тесаком палец, прижатый к разделочной доске. Но скучал он не в стиле: "Ах, пальчик, где ты?" Просто сейчас ему было нечем нажать на спусковой курок пистолета.
Сегодня на нем желтого цвета гавайская рубашка с коротким рукавом. Трехдневная щетина. Черные солнечные очки с одним разбитым стеклом. Ему тридцать семь и это не первая заварушка, в которой он побывал, но по сравнению с прошлыми, эта - из ряда вон выходящая.
Он был привязан к стулу, но правая рука была на свободе, потому что кто-то из этих бандюков завязывает узлы, словно, шнурки на кедах. Вокруг - мертвые тела, которые всего лишь отголоски перестрелки на этом некому не нужном складе. От одного такого тела, буквально минуту назад, когда оно ещё кое-как было наполнено жизнью, отскочил ттешник (то ли этому попали в руку, то ли у него просто был синдром потных ладошек, ведь атмосфера была накалена до предела), и Эдик успел ухватить его. Чудом самого Эдика как-то не задело. Возможно, это самая счастливая ночь в его жизни. Он засмеялся, и смех его покрывал тусклый свет ламп.
Он попытался высвободиться, как вдруг одно из мертвых тел стало подниматься. Тут надо объяснить один момент. В перестрелке, как обычно бывает, участвуют две стороны, которые хотят отстоять собственные интересы. Одна из этих сторон была за Эдика. Ну, не совсем что прямо они были друзьями-в-огонь-и-в-воду-бла-бла-бла, но должны были, в каком-то смысле, его охранять, а другая... другая просто хотела его голову. Мертвые тела на его стороне так и лежали мертвыми, а подбитое чудище в кожанке приближалось, и целило на него ствол.
Засвистели выстрелы, и Эдик подумал, что он пуленепробиваемый. Возможно, так и есть, а, возможно, кровь просто заливала глаза этому бандосу, который подходил все ближе, стуча, как молот, своими шагами, и стрелял в разные стороны.
Эдик понимал, чтобы остановить его нужно не тупо просто сидеть и смотреть на чудище и ждать, когда оно истечет кровью, так и не добравшись до него, а проделать больше дырок. Ну, чтобы ускорить поток крови. Он нацелил ттешник.
Они вдвоем на одной плоскости. Один приближается к другому. Стреляет хер-знает куда, а другой, то есть Эдик, тоже хочет пальнуть, но не может из-за отсутствия пальца, которым обычно следует нажимать на спуск.
Попытался задеть курок средним пальцем, но тот лишь потрагивал, наверное, миллиметр, от чего, конечно выстрел не раздался. Но, может, подумал Эдик, вторая попытка принесет удачу. Попробовал, но вторая попытка принесла то, что пистолет просто упал ему на колени. Эдик взвыл. Потом посмотрел на чудище. Тот пальнул. Попало в колено. Эдик как-то слышал, что выстрел в коленную чашечку - является самым жутким из всех выстрелов на свете, не считая выстрела в голову, конечно же. И сейчас он только заметил, что попало в колено. Но боли не было. Она как-будто застряла в пробке мозговой деятельности. И как только он приподнял пистолет, что-то стало до него доходить. Эдик взвыл. Пистолет соскользнул и упал на пол. Бандос сделал ещё выстрел, и пуля пролетела над головой, но Эдику было наплевать. Этот выстрел даже не раздался в ушах. Его сердце колотилось. Взгляд на коленную чашку, из которой вытекала кровь и ещё хрен пойми какая-то жидкость и ему показалось, что сейчас от него.....
Но он забыл эту мысль, когда в нос ударил запах пороха. Он посмотрел вперед. Пот попадал в глаза, от чего Эдику пришлось прикрыть глаза, но из маленьких отверстий он видел, что чудище приближается. Он потянулся за пистолетом, но не увидел его. Раздался выстрел.
Дело плохо, подумал Эдик. По его меркам, дистанция между ними составляла метров пять. Интуиция подсказала ему падать. И он упал. Набок. В плече что-то хрустнуло. Под его щекой оказался пистолет, сталь которого охлаждала пыл. Никакого плана. Чистая импровизация. Тот факт, что он, якобы, пуленепробиваемый, мог быть спокойно опровергнут одним взглядом на его правую коленную чашечку, а точнее на то, что от неё осталось.
Он перевернулся на спину, пока тот палил в молоко (и это не какая-то там вычурная и клишированная аллегория - на складе действительно было молоко). Эдик свободной рукой принялся за веревку, за которую ему было лучше приняться минуту назад, чем щупать миллиметр спускового крючка и ругать себя за то, что пальцы такие коротенькие. Он выругался сильнее, когда веревка подалась за считанную секунду, и он скинул её с себя, словно, герой вестернов скидывает с себя лассо, когда того прижали плохиши, и, как герой вестернов, он взялся за пистолет намного быстрее, чем какой-нибудь француз, попытается сказать с первой попытки без картавости слово: "Рок-н-ролл". Нацелил пистолет и заметил, что дистанция между ними сузилась, и они уже стоят впритык. Эдик, присевший на здоровое колено, с поднятой рукой целил свой пистолет то ли в живот, то ли в пах этого гондона и готов был выстрелить в любой момент, но, есть одна загвоздочка - тот гондон прижал дуло к его щеке.