А это значит, самые неожиданные новые варианты, которые могут окончиться непредвиденным, в том числе и его побегом, избавлением. Черт возьми, так бывало уже не один раз!
Надо подтолкнуть их к этому, надо бросить им «конец», как говорят матросы, бросая бухту нанята на спасительный причал.
— Я вам могу пригодиться.
Эта фраза была заветной палочкой-выручалочкой Корытина-Кортица, к помощи которой он прибегал в самые критические моменты жизни которая всегда неизменно выручала его.
Именно с этих слов он начал свое знакомство в 1938 году с бывшим врангелевским полковником Семеном Красновым, племянником известного белогвардейского генерала Краснова. Семен Краснов ведал тогда в Париже Гитлеровским «Комитетом по делам русской эмиграции».
А с началом войны пришлось применять палочку-выручалочку довольно часто. И в разговоре с генералом Шкуро, который формировал для гитлеровцев так называемый русский охранный корпус, а позднее — в полевом штабе генерал-полковника Шоберта, командующего одиннадцатой немецкой армией. Генералу, любившему экзотику, весьма импонировала идея личного конного конвоя во главе с лихим белогвардейцем-фельдфебелем. Правда, Шоберту почему-то не понравилось, когда, желая доказать безграничную преданность, начальник конвоя на его глазах зарубил шашкой трех пленных партизан, да еще в азарте прихватил стоявшую на обочине старуху. Впрочем, вскоре и сам генерал благополучно отбыл на тот свет, напоровшись на русскую мину.
— Я могу вам пригодиться…
Подпольщик, который теперь оставался один, неопределенно усмехнулся, потом быстро взял со стола кинжал и приставил в горлу Кортица остро заточенный конец. Эсэсовец сдавленно замычал, закатывая глаза.
— Но-но, гнида! Уймись! Ты же сам просил. — Ловким тычком подпольщик вспорол крючки на тугом воротнике мундира. — Подыши и поговори напоследок.
Теперь стало легче, но появилась жажда, неодолимая, испепеляющая все внутри. Она была хорошо знакома Кортицу по многим похмельным рассветам, когда, просыпаясь, он бросался к ведру или водопроводному крану.
Он боялся просить воды, боялся отказа, который превратился бы для него в пытку.
В это время на полу завозился связанный хозяин дома. Видимо, пришел в себя и жалобным старческим голосом попросил пить.
— Вишь ты, от самогона угорел, фашистский прихвостень! — желчно усмехнулся подпольщик. — Люди кругом с голодухи мрут, а эти паскуды выпивку устроили.
«Ну вот… — уныло подумал цугфюрер. — А уж мне-то он ответит похлеще. Надо торговаться с ними даже за глоток воды».
— Между прочим, — сказал он нарочито равнодушно, — у этого старика в подвале целый склад ценного барахла. Золотишко есть. Можете проверить.
— Вре-ет!! — оживился, завопил пан, профессор, катаясь по полу. — Кому верите? Душегубу — эсэсовцу!
В комнату быстро вошел третий из подпольщиков, тот самый коротышка, что ловко прикинулся дурачком в начале всей этой истории, а потом сумел захлопнуть западню. Это он оглушил Кортица рукояткой пистолета.
— Что за крик? Что тут происходит?
— Да вот «друзья» не поладили, — с усмешкой пояснил остроносый. — Почем зря продают друг друга. Слушай, а может, хрыча выбросить в сад, да это самое… Мешает он тут.
— Нет, нельзя. Его судить будут наши. Вытащи его в соседнюю комнату и запри. А будет орать, мы его успокоим быстро.
Коротышка, оказывается, был за начальника. Когда он сел к столу, придвинул ближе керосиновую лампу, Кортица бросило в жар, потом начало знобить: так вот откуда ему показалось знакомым это круглое, грубо-простоватое лицо…
Алтай, Черемша… Вот где он встречал малорослого, крепко сбитого парня, зычно, уверенно выступавшего там на праздничных митингах…
Он опять, млея от страха, стал будто проваливаться в бесконечную яму прошлого: замелькали перед глазами таежные кручи, рыхлая пена горных речек, разбухших от осенних дождей… Увиделась китайская погранзастава, где его долго и старательно били, обобрав буквально до кальсон, а потом извинялись, показывая желтые лошадиные зубы. Он помнил эту зловещую Черемшу, слишком хорошо помнил…
— Водички бы… Стаканчик.
К немалому удивлению, командир-подпольщик сразу же налил ему воды и поднес напиться, не обращая внимания на гневные протесты остроскулого. Кортиц старательно прятал лицо от лампы в тень: он панически боялся быть узнанным.
— А теперь к делу! — резко и властно произнес коротышка. — Вот я отыскал и принес план города. Хорошо видно? Ты должен показать на нем все главные объекты минирования. И дать пояснения.