Непонятна позиция парторга. Денисов… Уж не тот ли Денисов, с которым Матюхину пришлось служить недолгое время в отряде ЧОН? Вряд ли. Комвзвода Денисов, кажется, погиб под Катон-Карагаем, когда добивали остатки одичавших бывших анненковцев: в атаке напоролся на пулеметную очередь…
«Стоп, следователь! — сказал себе Матюхин. — Опять о предстоящем деле! Не годится… Ведь ты для чего приехал загодя, на воскресенье? Порыбачить, хариуса в подбелочной Выдрихе „пошарить“? Вот и займись-ка лучше снастями, а то леска опять окажется перепутанной-закураженной — в полдня потом не распутаешь, Да и мушки-наживки рассортировать надо, чтобы не только по сезону, а и по погоде подходили».
Матюхин покряхтел-поворчал, поругал немножко самого себя (любил иногда самокритикой упражняться, в привычку вошло, особенно после того как остался один, без жены). Затем сходил на конюшню, достал там в переметных сумах рыбацкие снасти-припасы, принес и разложил на столе. Лескам его даже бывалые рыбаки завидовали: все из добротного конского волоса, по толщине и по цвету подобраны. Которая для вечернего ужения или, скажем, для заводи — серая, а где вода пеной да пузырями бурлит, — белая, тонкая, почти бесцветная. И все на аккуратные фанерки намотаны.
Хариуса поймать это не дурака-пескаря подцепить, уж не говоря про речного бычка или гальяна (зряшная добыча пацанов!). Хариус хитер, умен, изворотлив, быстр, как молния, и предельно осторожен. Тень на воде увидит и можешь сматывать удочки — ни за что не возьмет. А чутье! Пальцами табачными дотронулся до наживки — клева не жди. Хариуса не объегоришь. Трудная рыба, но зато и дорогая, желанная для рыбацкой души.
Не рыбалка, а настоящая дуэль. На выдержку, на быстроту, на осмотрительность. Наживка — мошка, кузнечик — по самому пенному гребню идет — ни-ни упустить в воду! Крутят ее замути, отбрасывают в стороны волны, путают дорогу коряжины — а ты веди по бурунам легко, играючи, смотри в оба, не плошай, хоть мошкара забила тебе нос и глаза, а слепни-кровососы терзают шею (слепень тоже отличная приманка).
В предвкушении рыбалки Матюхин стал было укладывать снасти в берестяной пестерь (не забыть лопушника на околице нарезать — под рыбу). Но провиант положить не успел: ворвалась в это время в окно песня. Удалая, звонкая, залихватская и многоголосая: «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед!» Любимая песня Матюхина, от которой он, даже ночью услыхав, вскакивал, как боевой конь. Кто поет, по какому случаю?
По деревенской улице шел молодежный отряд — человек, пожалуй, за сорок! С флагами шли, с красными плакатами и с баяном тульским впереди — медные пуговки-лады ярились на солнце. Над головой баяниста размашистый призыв: «Даешь ворошиловского стрелка!»
Хорошо поют пареньки, дружно, задористо! Интересно, куда это они направляются?
— В Заречье, на стрельбище! — объяснил Матюхину босоногий мальчишка из сопровождающего отряд непременного эскорта. — Всем дадут стрельнуть из малопульки, по пять патронов — бесплатно. Айда с нами!
Матюхин проводил отряд критическим взглядом: строя-то никакого нет, молотят парни вразнобой, кто во что горазд. И отмашки совсем не видно. А поют — ничего, петь, можно сказать, умеют.
«А ведь рыбалку придется отложить, — усмехнулся Матюхин, ясно почувствовав в груди горячие толчки. — Взыграло ретивое!» Да разве он мог упустить стрелковые состязания, пройти мимо гулкой трескотни стрельбища с его пороховой гарью, изрешеченными мишенями, запахом оружия, его боевой, бодрой атмосферой, выстрелами, командами, клацаньем затворов — всем тем, что так живо, до боли остро, сразу воскрешает в памяти недавнее и давнее, забытое и незабытое. Он, имевший когда-то с десяток призов за стрельбу (бельгийский вальтер тоже за это), умевший в свое время стрелять с коня на скаку, в падении, вслепую, на слух, с левой и с правой руки.
«Стыдно, товарищ Матюхин, стыдно! — вслух укорил себя следователь. — Уж не собираешься ли ты состязаться с деревенской ребятней, завоевать все здешние призы? Эка слаб человек, тщеславен и честолюбив! Потом пойдет молва: приехал следователь из города, стрельбой выхвалялся, местным героем заделался. Нельзя себя афишировать, Афанасий Петрович. Неприлично».