В отношении морали столица, казалось, направляется обратно в 1560 год, с тем отличием, что церковные сессии теперь уже не могли разжечь в пастве прежний пыл. Вместо этого самопровозглашенное Общество содействия реформации нравов, собиравшееся ежемесячно в доме Джона Нокса, совало нос во все дела, ставя людям в вину даже простительные грехи, от сквернословия до драчливости. Члены этого общества желали, чтобы отряд констеблей, едва пробьет десять вечера, обходил бы таверны и велел их хозяевам перестать подавать еду и выпивку; это время оставалось по традиции принятым властями вплоть до 1976 года. Даже после этого часа в «дурных и подозрительных домах» или частных апартаментах могли выпивать; констеблям следовало пресекать неподобающее поведение, по крайней мере в воскресенье. И все же весь этот фанатизм, как обычно, растрачивался по пустякам. Среди привлеченных к ответственности был фермер, обвинявшийся в том, что позволил своей семье и прислуге прервать священный отдых Божьего дня и «внести большие бидоны молока в Эдинбург». Жена фермера бросилась на защиту, немного некстати возразив, что «молоко было в маленьких бидонах».[216]
Что до дела двадцатилетнего Томаса Эйкенхеда, студента-медика, повешенного в 1697 году за богохульство, все было гораздо печальнее. Власти приказали провести в книжных лавках обыск с целью обнаружения книг, признанных «атеистическими, ложными, или нечестивыми, или порочными», например, принадлежащих перу Рене Декарта, Томаса Гоббса и Баруха Спинозы. За открытые заявления, содержащие идеи, почерпнутые из этих книг, Эйкенхеда судили согласно двум действовавшим тогда актам о богохульстве. Один из них, принятый в 1661 году, требовал смертной казни; второй, от 1695 года, предписывал наказания различной степени тяжести, от тюремного заключения и покаяния во власянице за первое правонарушение до дополнительного штрафа за второе и смерти только за третье. Ранее юноша ни в чем подобном не обвинялся; тем не менее ему вынесли смертный приговор. Он просил о помиловании по причине «прискорбных обстоятельств [он был сирота] и нежного возраста». Тайный совет соглашался помиловать его только при том условии, что церковь сочтет нужным вмешаться и защитить подсудимого. Генеральная ассамблея в тот момент заседала в Эдинбурге. Она потребовала «решительной казни» с тем, чтобы обуздать «неверие и богохульство, которыми так и кишит эта страна». Лишенного связей Эйкенхеда вздернули — последнего человека, казненного на Британских островах за богохульство.[217]
В отношении культуры Эдинбурга то, что начала революция, довершила Уния. Однако если революция пользовалась в городе всенародной поддержкой, то Унию не поддержал почти никто. Это была сделка, заключенная между правящими классами Шотландии и Англии, хотя обоим хватило соображения понять, что это не будет прямым завоеванием одной страны другой. Из первого варианта договора был выпущен один пункт, главное условие, выставленное пресвитерианами, соблюдения которого позднее они настоятельно требовали: в рамках Союза им гарантировалось положение официальной религии Шотландии вместе с полным контролем над университетами и школами.
Многие пресвитериане (возможно, главным образом за пределами Эдинбурга) тем не менее были против Унии. Церковь Шотландии к тому моменту, однако, оказалась возглавлена столичными священнослужителями, которые, получив согласие другой стороны с одобренным главным условием, высказывались теперь в пользу Унии. Их предводителем был преподобный Уильям Карстрейрс, священник монастыря Грейфрайерс, а с 1703 года — глава университета, назначенный на эту должность после многих лет, проведенных в правительстве Вильгельма Оранского, для которого он занимался шпионской деятельностью. Имелись и другие влиятельные фигуры: преподобный Дэвид Катбертсон из Сент-Катберта, в прошлом — ковенантер; преподобный Джордж Мелдрам из церкви Трон, также профессор богословия в университете; преподобный Томас Уилки из Кэнонгейта; преподобный Уильям Уишарт из Южного Лейта. Случилось так, что все они были председателями генеральной ассамблеи, один за другим, с 1702 по 1707 год.
216
J. Webster.