Всякий раз, когда предоставлялась возможность, Лоример занимал местных художников и использовал местные материалы. Он открыл такую художницу, как Фиби Транквейр: «Я не знаю никого, кто был бы столь симпатичен мне в художественном плане. Она такая обычная, так любит простоту, и настоящее удовольствие ей доставляют самые простые творения природы». Она выполнила в часовне Чертополоха глазурованные геральдические таблички, но больше всего помнят ее фрески в часовне Бельвью в Новом городе, с небесным воинством, трубящим в трубы. Мебель Лоример поручил делать компании «Уиток и Рейд», которая была основана в XVIII веке, а вышла из бизнеса лишь в 2004 году. Чаще всего он сотрудничал с двумя резчиками по дереву, У. и А. Слоу. Сам Лоример оказывался в своей стихии в мастерской плотника: ему нравился звук, с каким рубанок и стамеска вонзались в древесину, он черпал вдохновение, глядя, как из бесформенной деревяшки мало-помалу возникают очертания нового изделия. Братья Клоу никогда прежде не встречали архитектора, настолько жаждущего использовать их мастерство, и они со своей стороны старались изучать и развивать его идеи. Выполненные ими сиденья на клиросе в часовне Чертополоха показывают, как идеально они воплощали замыслы Лоримера. Первый биограф Лоримера, Кристофер Хасси, отправился в 1929 году проинтервьюировать братьев после смерти архитектора.
Я хотел бы нарисовать правдивый портрет братьев Клоу, гению которых в резьбе по дереву Лоример столь многим обязан. На верхнем этаже мрачного эдинбургского особняка выходишь из темного коридора и попадаешь в окружение сада деревянных цветов: два одинаковых человека выглядят в своих длинных серых комбинезонах, как Тра-ля-ля и Тру-ля-ля, большие и добродушные. До сего дня мне неизвестно, который из них У., а который А., так как они уже давно стали одной личностью и склонны говорить попеременно. Слушать их воспоминания о 25 годах работы с Лоримером — все равно что внимать псалмам, которые распевает группа прихожан.
У.: Никакой архитектор не давал нам так развернуться.
А.: Мы работали исключительно на него.
Оба: Да, 30 лет мы не работали ни для кого другого.
А.: С сэром Робертом мы повстречались в 1892 году.
У.: Он пробыл год на практике.
Оба: Понимаете, он хотел, чтобы кто-нибудь проявил к нам интерес.
У.: В то же время он хотел развивать в Эдинбурге ремесла.
А.: И дать работу преимущественно эдинбургским ремесленникам.
Оба: Мы его поддержали.[383]
Отличный пример того, как развивался наиболее выигрышным образом характер города и горожан под сенью викторианской эпохи с ее ориентирами в виде владения собственностью и классовой принадлежности. Но разрешало ли это, как полагал Джеффри, все проблемы?
Разумеется, всегда существовала более темная, оборотная сторона. Отчасти она воплощалась в шотландской воинской традиции. Самые отпетые хулиганы и тертые калачи могли завербоваться в солдаты. Если они, к несчастью, доблестно погибали на войне, их имена увековечивали на воздвигнутых в центре города монументах. Эдинбургский замок, которому больше не нужен был гарнизон с большим числом солдат, тоже превратился в памятник. Первая мировая война закрепила за ним эту роль. Она потребовала от страны и города огромных жертв, и не только отъявленных головорезов и тертых калачей. Потребовала и получила.
Подобно остальной Шотландии, Эдинбург осенью 1914 года с удивительным единодушием шел записываться в армию. Большинство горожан попадали в территориальные батальоны, набираемые в конкретной местности из всех слоев общества. Это могло повлечь за собой печальные последствия, и не только на поле боя. В 1915 году с ними столкнулся город Лейт, когда около Греты произошла железнодорожная катастрофа поездов, перевозивших солдат. При столкновении двух поездов погибли 227 человек и 247 были ранены. Все погибшие, за вычетом девяти человек, числились в 7-м батальоне Королевского шотландского полка, набранном в Лейте. Эдинбург и Лотиан гордились Королевским шотландским полком — своим собственным полком, одним из первых в британской армии. Впервые набранный в 1633 году, он первоначально объединял в своих рядах наемников и в 1688 году выступил против правительства, так как ослабленная Шотландия не смогла заплатить солдатам, когда полк вернулся из-за моря. С тех пор этому полку не раз выпадал случай отличиться по всему миру. И когда снова разразилась война, этот полк состоял из двух батальонов кадровых войск. К концу года его численность увеличилась до трех батальонов кадровых войск и четырнадцати территориальных батальонов, причем семь относились к «Новой армии».