Глава первая
«Город пожаров в ночи» (Александр Смит)
В тихие летние дни семидесятых годов XVIII века часто можно было видеть, как два человека и собака карабкаются по утесам Солсбери, с которых открывался прекрасный вид на Эдинбург с востока. Они добирались до того места, где на поверхность выходила твердая базальтовая скала. Конечно, для горожан не было ничего необычного в прогулках по окрестным холмам; в те спокойные просвещенные времена, когда любовь к природе вошла в моду, такие прогулки стали обычным времяпрепровождением тех, у кого хватало сил и свободного времени. Однако эти два господина, чье положение в обществе выдавали парадного вида камзолы, треуголки и большие серебряные пряжки на башмаках, пришли сюда не на прогулку. Против обыкновения людей благородных, речь шла в некоторой степени о физическом труде. Они отбивали молотком куски камня и уносили образцы с собой.
Мы знаем об этом из зарисовок одного из джентльменов, Джона Клерка из Элдина, отпрыска тамошнего помещика. Его семейство обитало в Пеникуике, имении Клерков в шести милях к югу от Эдинбурга, и черпало средства к существованию из угольных шахт, что вызвало в свое время у Джона интерес ко всему, что лежало в глубинах земли. Однако Клерки занимались не только коммерцией, но и политикой, а также наукой. В их родословной был автор союзного договора между Шотландией и Англией, подписанного в 1707 году, а позднее гораздо более молодое поколение той же семьи принесет миру Джеймса Клерка Максвелла, величайшего физика викторианской эпохи. В крови у них также имелась склонность к искусству; они разбирались в нем и отчасти были художниками сами. Геологические зарисовки Клерка и его несколько более легкомысленные наброски прогулок точно показывают нам, куда они с его спутником ходили и что обнаружили.
Спутником Клерка был Джеймс Хаттон, химик, сегодня более известный как «отец геологии». Он родился в Эдинбурге в 1726 году, умер там же в 1797-м и похоронен на кладбище Грейфрайерс. Он обучался в Эдинбургской школе, затем в возрасте четырнадцати лет поступил в тамошний университет. Хотя его семья, владевшая некоторыми земельными угодьями в Берикшире, занималась торговлей, вначале Джеймса отправили учиться на юриста; однако, поскольку он проводил все время за химическими экспериментами, ему разрешили сменить юриспруденцию на медицину. Свое образование он, как и многие состоятельные шотландцы того времени, завершил в Париже и Лейдене. Вернувшись домой, он основал производство нашатыря, или нюхательных солей, для которых также нашел коммерческое применение в металлургии в качестве флюса. Весь использовавшийся тогда в Британии нашатырь поставлялся из Египта. Хаттон синтезировал нашатырь изобретенным им самим способом, используя в качестве сырья сажу. Чего-чего, а сажи в Эдинбурге (или, как его еще называли, Старом Дымокуре), закопченном в дыму мидлотианского угля, хватало; Хаттон скупал ее у местных трубочистов, чем немало тех забавлял. Он сделал на производстве нашатыря большие деньги. Достигнув средних лет, он приобрел независимость и смог заняться тем, чем хотел по-настоящему — и отдался своей страсти к геологии.
И все же Хаттон и Клерк так и не нашли на утесах Солсбери то, что искали. Правда, они установили, что структура холма отличалась от той, которую можно было предположить по внешнему виду: на осадочных породах лежал слой вулканического происхождения. Это открытие противоречило традиционным для тогдашней геологии представлениям, согласно которым скальные породы должны были залегать глубже, а осадочные — мельче. Такой, согласно описанию в Библии, Великий потоп оставил поверхность Земли. Неужели утесы Солсбери бросали вызов одновременно здравому смыслу и Божественному промыслу?
В действительности эти утесы были сформированы миллионы лет назад, когда расплавленная вулканическая масса затекла между двумя уже находившимися там осадочными пластами, один из которых, верхний, со временем выветрился. Этот геологический процесс был всего лишь одним из тех, что Хаттон смог описать в течение десятилетий кропотливых исследований, наблюдений и раздумий. Ему также стало ясно, что комплекс этих процессов никак не мог совершиться за те 6000 лет, что прошли со времени, когда Бог, по принятому тогда счету, создал Землю. Каким бы ни был точный возраст планеты, он должен был составлять гораздо больше 6000 лет. Нам следует мыслить не тысячами, но миллионами и сотнями миллионов лет; и даже тогда «мы не увидим ни следов начала, ни признаков конца».[1]
1
J. Hutton. «Theory of the Earth»,