Рыба начала гнить с головы. Король Яков VI лично спровоцировал великую охоту на ведьм в 1597 году. История началась в Северном Берике, расположенном немного южнее столицы. Король задался вопросом, почему во время его последнего путешествия по Северному морю за невестой, Анной Датской, море было таким неспокойным. Он заподозрил, что шторм был делом рук ведьм, с которыми сговорился его дальний родственник Фрэнсис Стюарт, пятый граф Босуэлл, племянник последнего супруга Марии Стюарт. Когда король услыхал о том, что в Северном Берике разоблачена группа ведьм, он чуть не лишился чувств от восторга. На допросах ведьмы сознались, что замарали себя исполнением всевозможных отвратительных ритуалов. Что было ближе к сути дела, они описали, как дьявол (или Босуэлл — по документам это было почти одно и то же) приказал им изготовить восковую куклу короля и пропеть над ней следующее заклинание: «Это Джейми Шестой, да одержит над ним верх благородный человек». После этого дьявол «принялся страшно бранить короля Шотландии… говоря, что король — его величайший враг на этом свете». Ведьмам было приказано выкапывать из земли покойников, разрывать их на части, привязывать получившиеся куски к кошкам и все вместе бросать в море: это должно было вызвать шторм, который потопил бы королевский корабль.[149]
Яков VI был весьма польщен столь пристальным вниманием самого дьявола. Он глубоко и всесторонне изучил методы врага и опубликовал результаты своих исследований, сколь подробные, столь и фантастические, в трактате «Демонология» (1597). Там, помимо прочего, он писал, что ведьм на свете больше, чем ведунов, потому что женщины морально нестойки в большей мере, нежели мужчины. Дьявол, соблазнивший Еву в раю, всегда с тех самых пор чувствовал себя «уютнее именно с этим полом». Со временем эта идея стала общим местом. Будучи, подобно своим предкам, поэтом, король написал «Сатиру на женщин», которая заканчивалась так:
Яков VI исполнил свой королевский и супружеский долг с холодной Анной Датской, но в дальнейшем никакого интереса к противоположному полу не проявлял. Он воспитывался, лишенный тепла материнской любви, под надзором сурового пресвитерианского гуманиста Джорджа Бьюкенена. Идеология второго этапа Реформации велела не упускать возможности лишний раз побить или выбранить ребенка за то, что тот был маменькиным сынком. Бедный мальчик, вздрагивавший при приближении наставника, искал утешения у других юношей. Первым из его фаворитов стал дальний родственник, красивый и обходительный Эсме Стюарт Д’Обиньи, воспитанный во Франции и бывший полной противоположностью отвратительным пресвитерианам (хотя по приезде в Шотландию он, по настоянию короля, обратился в истинную веру и стал пресвитерианином — впрочем, вовсе не отвратительным). К 1582 году Яков и Эсме уже позволяли себе объятия и поцелуи на публике, и суровые шотландцы заставили их расстаться, а француза выслали домой навсегда. Безутешный король написал стихотворение, посвященное горестной утрате и обращенное к Фениксу.
Яков VI вырос не только гомосексуалистом, но и вообще весьма своеобразным человеком: он является прекрасным примером того, как пресвитерианство, прививая человеку добродетели, может извратить его натуру. Этот король может считаться первым в ряду оригиналов и безумцев, которые, ударяясь то в милую эксцентричность, то в настоящую шизофрению, оживили историю современного Эдинбурга. Несмотря на то, что с родителями ему не повезло, род Стюартов в целом был весьма интеллектуальным, и он сам оказался чуть ли не главным интеллектуалом из всех, пусть его ум и был скорее проницательным и педантичным, нежели творческим. Преждевременно созревший и получивший странное воспитание, сочетавшее в себе порицание с лестью, Яков VI обрел высокое мнение о своих способностях — которые, впрочем, без сомнения были выше средних, подкрепленные хорошей памятью и знанием нескольких древних и современных языков. Образование дало возможность осмыслить, насколько серьезные проблемы стоят перед ним: малочисленность нации, заговоры, связанные с именем его матери, мятежное дворянство, надменное духовенство, бедность короны и страны в целом. Его достижения неоспоримы, однако нам все еще приходится гадать о том, кем на самом деле был «мудрейший из дураков христианского мира».
150