Вскоре приказ преклонять колени во время причастия распространился уже на весь город. Преподобный Дэвид Колдервуд оставил нам записи о том, что последовало за объявлением этого приказа в соборе Святого Жиля. Многие прихожане отказались подчиниться. На заседании церковной сессии купец Джон Инглис объявил, что ни он, ни другие старейшины или главы гильдий не будут больше подавать хлеб и вино для причастия.
— Вы знаете, что прежде мы готовы были это делать, но с последними нововведениями этого делать уже не хочется. Человек не может участвовать в службе, которая противоречит его убеждениям.
Преподобный Уильям Стратерс, один из священников церкви Сент-Джайлс, перебил его:
— Джон, мы были о вас лучшего мнения, но теперь знаем, что вы представляете собой на самом деле.
Бартл Флеминг присоединился к спору, чтобы поддержать Инглиса:
— Вы думаете, люди будут участвовать в службах, идя против совести?
Стратерс обратился и к нему:
— Бартл, мы были о вас лучшего мнения. Теперь вы для нас никто. Сидите смирно, Бартл. Чем тише вы сидите, тем умнее это выглядит с вашей стороны.
Возвысил голос третий прихожанин, Джон Мейн:
— Странно. Вы велите нам поддерживать службу, вне зависимости от того, правильна она или нет.
Второй священник собора, преподобный Патрик Галлоуэй, оскорбился на его слова:
— Сэр, бросьте. Достаточно я от вас вытерпел за этот день. Говорю вам, вы самый настоящий анабаптист!
Галлоуэя поддержал Стратерс:
— Сэр! Разве вы не знаете обязанностей главы гильдии? Ну-ка, перечислите их.
Мейн ответил:
— Да, сэр, полагаю, что знаю.
— И в чем они состоят? — спросил Стратерс.
— Подавать на столы хлеб и вино, — ответил Мейн.
— Так почему же вы этого не делаете? — спросил Стратерс.
— Потому что вы покинули дело Христово. Вы, видно, считаете, что мудрее Христа, если думаете, что можете улучшать причастие так, как вам заблагорассудится.
Тут уже третий священник собора не смог сдержаться:
— О, какое богохульство! Ужасное богохульство! Если вы согласны подавать вино и хлеб, почему оставили нас?
Мейн отвечал:
— Пока вы были на стороне истины, мы были с вами.
Обстановка накалялась. Стратерс решил подчеркнуть свое служебное положение (здесь Колдервуд добавляет, что Стратерс выглядел при этом весьма горделивым и надменным) и напомнил Мейну, что само слово, которым называется должность главы гильдии, по-гречески означает «слуга», и, следовательно, главы гильдий являются слугами церкви.
Затем Стратерс с насмешкой продолжал:
— Мы ничего не знаем. Надо пойти в лавку Джона Мейна, купить там книг и поучиться у него… Нам скажут, что нам делать. — Он обернулся к Флемингу и напыщенно заявил: — Вы будете подавать хлеб и вино. Вы думаете, что очень умны. Вот бы у нас было столько же ума, сколько, по вашему мнению, имеется у каждого из вас в отдельности!
Флеминг ответил просто:
— Мы подавали вам прежде, когда вы еще не поставили себя выше нас — а теперь обслуживайте себя сами.
Галлоуэй вышел из себя. Он схватил реестр старейшин и глав гильдий и завопил:
— Это я сохраню! Все будет доложено его величеству королю! Пока у нас есть король, мы не потерпим подобного.
Он приказал писцу устроить перекличку и выяснить, кто согласен подавать хлеб и вино во время причастия, а кто нет. Когда очередь дошла до Мейна, тот отказался отвечать. Галлоуэй набросился на него с обвинениями.
Мейн оставался спокоен:
— Теперь мы знаем, кто наши гонители.
Бальи Александр Клерк присоединился к Галлоуэю:
— Придержите язык. Было сказано слишком многое. Я приказываю вам замолчать, сэр.