Она глубоко вздохнула и внутренне дернулась в порыве встать.
– Извини, забыл, – вскочил Андрюша и засуетился, наливая ей чай.
Нет, ну пять минут она еще потерпит – наблюдать за суетящимся Погодиным одно удовольствие.
– Давно собирался заехать, но эта неделя была просто адская, – сказал Саша.
– Не говори, у меня тоже.
Женьке снова почудился в его словах скрытый подтекст. Андрей тем временем соорудил ей бутерброд, поразив в самое сердце своим благодушием. На хрустящем куске белого батона салями, сыр и долька свежего огурца.
– Спасибо, – поблагодарила она и взглянула на тарелку.
Сегодняшний ее завтрак составил лишь чашку кофе, так что вид этого аппетитного бутерброда вызвал у нее повышенное слюноотделение. Женька бы с удовольствием съела его, но, размешивая сахар в чае, представила, как будет выглядеть, пытаясь откусить от этого бутербродища хоть маленький кусочек.
Спасибо, Погодин, угодил.
Заботливый прямо до смерти.
Мужчины переключились на обсуждение машины Андрея, и Женька почувствовала себя чужой. Она и так ощущала себя странно в этой компании, но теперь это чувство усилилось. Умножилось. Разрослось до гигантских размеров.
– Уже размешался, наверное, – мягко сказал Саша, устав от бесконечного скрежета ложки о дно чашки, и Женя, смутившись, перестала размешивать чай.
– Не обращай внимания. Обсессивно-компульсивное расстройство. Она часто подвисает.
Александр взглянул на нее по-новому, и Женька мысленно второй раз приложилась сковородой к голове Андрюши. Хрен бы знал, что он имел в виду, но точно ничего хорошего.
– А ты у нас врач! – огрызнулась она.
– Я – нет, – после некоторой паузы спокойно сказал Андрей. – Саша – да.
– Правда? – удивилась Женя. – Вы врач?
– Да, – кивнул он.
– Женщины, наверное, готовы подраться за возможность попасть на прием к такому доктору, – выпалила Погодина и тут же подумала: «Господи, что я несу!».
Он посмеялся, помолчал и сказал:
– Нет.
– Коваль классный спец, ты обращайся, если что, – со смехом произнес Погодин.
– Андрюша, не надо так шутить, – глянул на него друг.
Потом Коваль вновь перевел на Евгению свой взгляд, но в нем уже появился отчужденный холодок, мешавший задавать какие-то вопросы.
Ну да, кто в такой момент захочет говорить о работе.
– Мне пора, – сообщила она и решительно поднялась со стула.
– Если это из-за меня, то не стоит. Я не задержусь, – Александр снова взглянул на Андрея.
– Сиди, – сказал тот. – Я провожу.
Женька попыталась как можно быстрее убраться из квартиры, схватила свою сумку и сунула ноги в балетки.
– С тебя ужин, – придержал Погодин дверь.
– Когда?
– Давай завтра.
Женя подумала, перебрала список своих клиентов, записанных на завтра, прикинула, во сколько сможет освободиться. Завтра примерно в шесть, она могла бы быть у него.
– Нет, завтра у меня занят весь день. И вечер тоже. И послезавтра я занята, – сказала по-деловому строго. – Понимаю, в этой жизни за все надо платить. За свою оплошность тоже. Я согласилась кое в чем помогать тебе, но это не значит, что я буду бежать по первому твоему требованию. Я позвоню, когда у меня появится время.
– А если оно у тебя не появится?
– Появится, – уверенно сообщила Погодина, а когда вошла в лифт, нахмурилась.
Кажется, разговор все равно закончился не на той ноте.
Нет, она бы определенно освободилась, если бы ужин пришлось готовить на троих, но, увы, судьба не столько к ней благосклонна. Так что жди, Погодин, когда для тебя найдется время.
Глава 3
Андрей не любил видеться со своей семьей, поэтому делал это по самой крайней необходимости. С детства знал, что для матери он обуза. Таким родился, таким остался. Она этого не скрывала, и вся ее материнская любовь выражалась лишь в новых претензиях. Не ошиблась, мол, она в нем, негодяй – сынок. Вырастили его, выкормили, а от него ни рубля, ни доброго слова.
Дети хранят разные воспоминания о детстве. То и радость, и страх, и сомнения. Эмоции от праздников и подарков. Первый выученный стишок, первая роль в школьной постановке. Вкус любимых блюд, тепло маминых рук. У Погодина это – запахи и звуки. Запах дорогих духов и вина; звуки сказки, льющейся из проигрывателя.
Мама жарила ему яичницу, включала пластинку со сказками, брызгалась духами и куда-то уходила. Говорила: по делам. Он елозил ложкой по тарелке, пытаясь собрать растекшийся желток, и слушал вкрадчивые таинственные рассказы, пока игла не отскочит. Хорошо, если отскочит. А бывало, поставит мать пластинку, а она с царапинкой.