Шерлок не отвёл взгляд, хотя это было для него непросто (и доктор это знал), и этого оказалось вполне достаточно, чтобы Джон понял (вернее, получил ещё одно подтверждение, потому что всегда понимал), что дорогой ему человек разделяет его стремление.
Они немного помолчали, не меняя позы, и хотя обычно они не держались за руки так долго, но сейчас никто из них не спешил разорвать замок, в который сплелись их пальцы в центре стола, покрытого пятнами кислоты (в основном соляной, а после одного запоминающегося случая – серной).
- Ты хорошо это придумал, - наконец сказал Шерлок, поудобнее устраиваясь в кресле. Джон внезапно испытал радость при мысли, что человек, из-за которого Холмсу только что пришлось поморщиться от боли, уже мёртв и что именно он, Уотсон, отправил его на тот свет. Поделом мерзавцу.
- Уверен?
Шерлок улыбнулся уголками глаз и ответил:
- Да.
- О, я думал… - доктор перевёл дух, сжав руку друга, - я думал, ты будешь против.
- Джон, - проговорил Холмс укоризненным тоном. Уотсон почувствовал, что краснеет. Нет ничего естественнее для него, чем быть с Шерлоком, но ему до сих пор кажется, что он получил на хранение бесценное сокровище, а как его беречь – не имеет ни малейшего понятия. – Я не могу быть против, если предложение исходит от тебя, - сказал детектив, и когда через несколько секунд до доктора дошёл смысл его слов, он недоверчиво фыркнул.
- Шерлок, ты каждые три минуты называешь меня идиотом.
- Если это и так, то я питаю особое пристрастие к твоему фирменному идиотизму.
Джон невольно усмехнулся и ещё раз сжал длинные белые пальцы друга. В устах Шерлока эти слова звучали почти как признание - у Джона даже голова закружилась. Некоторое время они, улыбаясь, переглядывались, пока детектив не пошевелился, снова скривившись от боли. Доктор непроизвольно стиснул руку в кулак, и Шерлок, заметив это (а он не мог не заметить), успокаивающе погладил его своими чуткими пальцами, но Джону было больнее, чем если бы его самого ранили, и он ещё раз искренне порадовался, что поднявший руку на Шерлока негодяй теперь покойник.
- Я завтра схожу и выясню всё насчёт формальностей? – спросил Шерлок таким тоном, будто они решали, чья очередь покупать молоко. Возможно, с точки зрения Холмса эти вещи действительно мало отличались по значению. Просто бюрократическая процедура, через которую надо побыстрее пройти. Или всё же и для него это было чем-то важным? Для Уотсона, воспитанного в духе традиционных ценностей, брак не был пустой формальностью; он чуть сдвинул брови и, услышав смех, нахмурился ещё больше.
- Джон.
Детектив каждый раз так выразительно произносил имя своего блоггера, что других слов не требовалось. На этот раз тон голоса был немного снисходительным, хотя и дружелюбным; произношение протяжным и чуть ворчливым; уголки губ подрагивали, будто не могли выбрать между осуждением, насмешкой и тёплой улыбкой; правая бровь недовольно поднялась, а левая иронически изогнулась. Джону было совершенно ясно, что Шерлок понял причину его беспокойства и считает её нелепой.
- Знаю, знаю, - вздохнул доктор, потирая лоб правой рукой. – Извини.
- Это решение продиктовано разумом, оно весьма прагматично, но… - Шерлоку очевидно было неловко, но его лицо выражало такую решимость, что Джон остерёгся его прерывать. – Это для нас… Это… Мы… - в затруднении Шерлок вздохнул и нахмурился. Уотсон с изумлением наблюдал, как Холмс, чей острый и красноречивый язык был способен разрушить многие жизни одним беспощадным точно сформулированным предложением или даже мимолётной репликой, никак не мог подобрать слова и закончить свою мысль.
– Это не пустая формальность, - сказал он наконец, и Джон стиснул руку Шерлока, с облегчением улыбнулся и кивнул, выражая полное согласие.
Они обменялись ещё одним взглядом, после чего Холмс, покашливая, завозился в кресле. Джон ухмыльнулся, быстро поднялся, неохотно отняв руку от руки Шерлока, но продолжая чувствовать тепло и нежность его пальцев, и отправился поставить чайник на огонь.
- Хорошо. Чаю? Повязка не беспокоит?
- В повязке нет необходимости, она раздражает, но чаю я бы выпил.
- Тогда иди сюда. И не трогай бинты, скоро перестанешь их замечать.
Доктор занялся чайником, не обращая внимания на ворчание детектива. Он проигнорировал глаза в микроволновке, предусмотрительно понюхал молоко (мало ли что) и поставил перед другом кружку с чаем. Кем теперь ему приходится Шерлок – невестой? Холмс предпочитает называть вещи своими именами, но слово «невеста» покоробило Уотсона. Только он собрался сесть на своё место, как вокруг шеи обвилась рука и притянула его для поцелуя, в котором он полностью потерял себя.
- Я рад, что ты сделал это предложение, - промурлыкал Шерлок с закрытыми глазами, касаясь носом носа Джона, крепко обняв его за шею и не собираясь выпускать. Джон тоже закрыл глаза, вдохнул запах Шерлока (Шерлок, Шерлок, Шерлок) и со смехом фыркнул в идеально очерченные губы:
- Ты сделал, не я.
- Но ты первый подумал об этом. Я лишь озвучил твою мысль, - возразил Шерлок и втянул Джона в ещё один поцелуй, слегка прихватив его нижнюю губу.
- Ты не можешь читать мои мысли, - прошептал Джон. Это было почти правдой. Но спорить расхотелось, ведь руки Шерлока ласкали его шею и теребили пуговицы. Один палец прочертил жаркую полосу через всю грудь. Джон уже не помнил того времени, когда его тело не принадлежало Шерлоку Холмсу.
- Мне и не пришлось читать твои мысли – у тебя всё было на лице написано.
- О, - его словарный запас быстро таял под касаниями нежных дразнящих пальцев, поглаживающих ключицы.
- Я рад, - повторил Шерлок, приблизив губы к самому уху Джона, и тот, не задумываясь, впервые сказал «я тебя люблю», выдохнув эти слова Шерлоку в лоб. Пальцы Холмса вцепились в его лопатки, дыхание, касающееся шеи Уотсона, сбилось, и Джон почувствовал по движению щёк и губ партнёра, что тот улыбается. - Я знаю, - сказал Шерлок и нежно куснул любовника за мочку уха. – Я рад, - и эти слова были для Джона достаточным ответом.
- Хорошо, - Уотсон повернул голову и прижался лбом ко лбу Холмса. Они оба замерли на несколько секунд с закрытыми глазами, скользя губами по губам, но не целуясь – лишь смешивая дыхание. Затем Джон, сдерживая рвущееся из груди ликование, выпрямился и сел на своё место.
- Даже не думай снять повязку, Шерлок, ещё хотя бы сутки, - напомнил он, и пойманный на хитрости пациент отвёл глаза, в которых плясали чёртики (очевидно, его план провалился в последнюю минуту, хотя вряд ли стоило всерьёз надеяться провести доктора Джона Уотсона). Шерлок выглядел совершенно счастливым, и Джон, видя это, чувствовал растущие за спиной крылья.
***********************************
Шерлок Холмс перестал понимать, сколько времени его уже нет в живых.
Конечно, он мог посмотреть на календарь и вычислить, но результат не стоил затраченных усилий. Не имеет значения, как долго он считается мёртвым, и не будет иметь, пока он не уничтожит тех паразитов, из-за которых он здесь и сейчас вынырнул из небытия.
Он смертельно устал, его глаза налились кровью, всё тело ломило.
Он в Берлине. Вероятно. Или это было вчера? Возможно, сейчас он в Цюрихе. Или в Вене? Для последней операции (самая опасная была в Будапеште, но с тех пор прошёл уже не один месяц) мать снабдила его дорогим костюмом, брендовым телефоном, нетбуком с установленными на нём необходимыми программами и коробкой с наличными деньгами, где между пачками он обнаружил тщательно спрятанную и сложенную в несколько раз фотографию, которую немедленно вытащил и принялся тщательно изучать.