Но этого никогда не случится. Джон видел своё будущее, заполненное пелёнками, перемазанными щёчками, погремушками и уборкой. Простые милые глупости, но также и маленькие домашние аварии: ветрянка, отдавленные дверью пальчики, а затем – хулиганство, сложности в отношениях с друзьями. Жизнь Джона будет состоять из всего того, к чему его муж питал отвращение, считая полной чушью и смертельной скукой. Если при Шерлоке его жизнь походила на фейерверк в ночном небе, где смешивались неоново-розовый и электрический синий, яркие белые фонтаны и мерцающий золотой дождь, то теперь без него остался только пустой бесцветный сумрак отгремевшей войны, переходящий в цвет больничных дверей – ненавистный, омерзительный, пустой цвет. Так бы Шерлок это увидел?
Наверное, с Шерлоком даже обычная семейная рутина была бы окрашена во множество цветов. Возможно, его жизнь ещё станет яркой и насыщенной – Джон мог только надеяться. Он стоял на пороге чего-то осязаемого, что пока не мог взять в руки. И пусть сейчас его окружает пустота – ведь можно самому разрисовать нетронутый чистый лист своего будущего.
Какая бессмыслица - сидеть и прикидывать, пришёл бы ОН в ярость или смертельно бы скучал. События уже не остановить - остаётся только принять.
Раньше Джон не представлял себя отцом, но теперь через какие-то минуты у него появится ребёнок, и предвкушение встречи с чудом приятно щекотало нервы. Сердце привычно колола боль, но это ощущение всегда было с ним как напоминание о том, кого он потерял.
Шло время. Селеста погрузилась в чтение книги (на французском языке, и у Джона будто пелена с глаз упала: конечно, она француженка!), а Майкрофт вёл телефонные переговоры, как показалось на слух, по-русски.
Джон крутил в руках свой телефон, поглядывая на входящих и выходящих людей и пытаясь предположить, кто они такие и какой жизнью живут. Если бы Шерлок был с ним, он бы рассказал.
Вернись, вернись, вернись.
Он встрепенулся, когда распахнулась двустворчатая дверь. К ним вышла Гарри; она была в голубой больничной форменной одежде, стягивала с рук латексные перчатки и широко улыбалась брату.
- Тебе, должно быть, не терпится взглянуть самому, - сказала она. Джон вскочил, позабыв всё на свете. Селеста опустила книгу, Майкрофт отключил телефон, прервавшись на полуслове. Даже Тесс чувствовала себя неспокойно.
- Я могу войти? – спросил Джон у няни, появившейся у локтя Гарри; она улыбнулась и приглашающе кивнула.
- Не желаете, чтобы кто-то из нас вас сопровождал? – спросила Селеста, коснувшись локтя Джона. Он закусил губу, не зная, как следует поступить.
Едва переступив этот порог, он перестанет быть доктором Джоном Уотсоном, бывшим военнослужащим Медицинской службы Британских Королевских войск, «Джоном После Шерлока Холмса» и превратится в доктора Джона Уотсона, капитана в отставке, «Джона После Шерлока Холмса», ОТЦА. Его свекровь имела право быть с ним при первой встрече с младенцем (её внуком), но… Джон привык проходить повороты судьбы в одиночку. И сейчас предпочёл остаться верным себе. Он покачал головой.
- Я… я сам, - пробормотал он.
- Конечно, дорогой, - с улыбкой ответила Селеста. Глаза Шерлока смотрели на него с её лица, и Джон сумел собраться и пойти на встречу с чудом.
Гарри ухмыльнулась, подхватила его под руку и буквально потащила в родильное отделение. Няня едва поспевала за ними.
Гарри подтолкнула брата к палате, где поместили роженицу. Дороти спала на кровати, лицо было мокрым от пота и слёз. Две няни закрывали собой часть комнаты, и Джон ничего не видел, но прекрасно слышал. Он услышал удивительный, хватающий за душу плач новорождённого.
Нет. Постойте. Джон замер и вцепился в руку сестры. Сердце сжалось, а в голове наступил полный сумбур. Эти звуки не мог издавать один младенец – детей было двое.
- О, боже, - прошептал он. Гарри сияла, глаза её сверкали, будто она срежиссировала своими руками невероятный грандиозный розыгрыш.
- Двое? - спросил он сестру, не в силах отвести глаз от спин нянечек.
- Двое, - подтвердила Гарри, и они крепко сжали друг другу руки.
Земля под Джоном закачалась, а все мысли куда-то пропали.
Конечно, вероятность многоплодной беременности при ЭКО повышается по сравнению с обычным способом зачатия. Ему следовало бы помнить об этом, следовало бы догадаться по форме живота, но он был так занят обдумыванием неминуемых трудностей, неизбежных при появлении одного ребёнка, что и мысли не допустил о возможной двойне.
О, боже. Боже-боже-боже. Двойня.
Он сделал глубокий вдох и решительно направился в глубь комнаты.
- Можно мне?
Гарри выпустила его руку, одна из нянечек, улыбаясь, повернулась к нему, держа в руках маленький свёрток. Сердце Джона пропустило один удар, другой и – остановилось, но лишь на несколько секунд, потому что вторая нянечка показала ему ещё одного ребёнка, и оба были ЕГО, его ДЕТИ. И они были прекраснее всего, что он когда-либо видел в жизни.
- Это девочка и мальчик, - сказала одна из нянь, но Джон едва её слушал. – Так что у вас полный набор. Счастливчик!
Счастливчик. Джон не был уверен, что лишь удача привела к такому результату. (Вернись, вернись, вернись). Сейчас не время обдумывать рукотворность чуда. Он только что стал хранителем двух душ, двух новых жизней. Новоиспечённый отец растерялся и не знал, куда себя девать.
- Если вы сядете, доктор Уотсон, мы дадим вам их подержать.
Джон кивнул и позволил отвести себя в угол и усадить на стул. Гарри положила ему на колени большую подушку, он чувствовал себя немного по-дурацки и потерянно, пока ему не подали сначала одного, а затем второго младенца, и он осторожно взял их трясущимися от волнения руками.
Они были идеальны. Иначе и быть не могло: их произвели на свет Шерлок Холмс и Гарри Уотсон. Джон, едва коснувшись, отдал всю свою любовь этим маленьким сморщенным созданиям, лежащим у него на коленях.
У обоих были чёрные перепутанные волосы и ярко-голубые глаза, но Джон был врачом и знал, что бросающееся в глаза сходство с биологическим отцом временное и может постепенно исчезнуть. Он с восхищением разглядывал их идеальные тоненькие пальчики и крошечные носики, не придавая значения тому, что все присутствующие не спускали с него глаз, даже только что проснувшаяся и вытирающая слёзы умиления Дороти.
Джону хотелось и смеяться, и плакать. Он сделал глубокий вдох и, затаив дыхание, осторожно прижался губами сначала к одному, а потом к другому тёплому лобику.
Девочка и мальчик. Их создатель, несомненно, – Майкрофт.
Один из малышей захныкал, скривил личико и наконец заревел; второй, казалось, рассматривал Джона, хотя у всех новорождённых ненаправленное световосприятие, и такого просто не могло быть. Бег времени остановился на этом моменте понимания, что в его руках оказались два существа из плоти и крови, с бьющимися в них настоящими сердечками, две вверенные ему жизни.
Он сразу понял, как ошибся, считая обременённую детьми жизнь однообразной и скучной. Она стремительно окрашивалась розовым и голубым, фиолетовым и оранжевым, принимая в себя все краски мира. И он, доктор Джон Уотсон, имел ни с чем не сравнимую по важности честь присутствовать при зарождении этих двух маленьких вселенных.