Ответы на эти вопросы меня ждали впереди.
– Ты очнулась, очень хорошо, – он вышел из-за спины.
***
Мужчина в белой сутане, в мольбе держал руки перед собой. Каштанового цвета волосы спускались чуть ниже плеч. Густые брови, заострённый подбородок, серый оттенок глаз, нос с маленькой горбинкой. От него исходило ненормального рода спокойствие.
– Вот мы и встретились, Ева, – сказал мужчина с искривлённой улыбкой. – Прости за эти неудобства, но так будет проще.
– Что тебе от меня надо? – спросила, глядя исподлобья, наверное, у меня просто не было сил держать голову прямо.
– Мне жаль, что нам приходится знакомиться при таких обстоятельствах, но, если подумать других быть не могло. – он повернулся, делая несколько медленных шагов, задумался, останавливаясь ко мне левым плечом. – Хотя, возможно не поведя себя так много лет назад твоя мать… однако, зачем говорить о том, чему уже не случиться? Итак, Ева, моё имя Раиф. – взглянул на меня из-под густых бровей. – И я твой отец.
Всё оборвалось. Дыхание застыло на вздохе. Я уставилась на него с широко раскрытыми глазами, пытаясь уловить общую схожесть.
– Тебе хочется знать почему ты здесь? – спросил так, словно разговор шёл за чашечкой чая. – Твоей матери не стоило утаивать от меня свою беременность, но она посчитала меня глупцом. Барбело даже имя тебе выбрала… весьма интересное, – улыбнулся волчьим оскалом. – Ты здесь для того, чтобы очистить свою душу.
– В каком смысле очистить? – промямлила я.
Раиф подошёл ко мне. Посмотрел с верху с каким-то сожалением. Протянул руку. Я вжалось в железную спинку. Убрал со лба прилипшие пряди волос. Погладил меня по щеке и отстранился, продолжая смотреть в мои глаза.
– Ты так порочна, Ева. Связалась с демоном. Решила отправиться в ад. Ты совсем потерялась. Я не могу позволить тебе сделать это, так же, как и не могу забрать тебя на небеса. Ты этого недостойна. Очищение – вот твой путь к свету и небытию.
– Зачем ты приковал меня к этому стулу? – вскликнула я.
– Очищение, Ева, приходит через боль. – коротко ответил, обходя табурет, скрываясь за моей спиной.
– Ты сделал это с Барбело? Пытался и её душу очистить?
– Её душу уже вряд ли способен кто-то очистить, – печально отозвался Раиф. – Но да, это был я. Барбело как с цепи сорвалась вчера. То и дело повторяла, что скоро все узнают… мне пришлось… Я не могу позволить, чтобы кто-то узнал, что я когда-то не смог устоять перед демоном. Она скрыла от меня живое доказательство этого. Если бы не Еноха…
– Ты подставил его!
– Мой сын слишком юн, чтобы понимать меня. Пытался отговорить…
Сын? Выходит, что Еноха мой брат?
– Но неужели ты не был влюблён в Барбело?! – пыталась докопаться или просто пыталась отсрочить своё "очищение".
– Был, – снова появился из-за моей спины. – Когда-то давно.
Я в ужасе взглянула на его правую руку, в которой он сжимал толстую рукоять ножа с серебряным прямым клинком.
– А Игоря зачем втянул в это? – спросила на одном дыхании.
– Сколько вопросов, Ева. Он некоторое время приглядывал за тобой, после докладывал. Всё должно было случиться раньше, но он вдруг сообщил, что тебя забрал демон, а домой вернулась подружка и всё провалилось. Пришлось брать дело в свои руки, и я решил лично прийти за тобой. Всё сложилось удачно, я благодарен за это.
– Бред какой-то, – прошептала я. – Но зачем тебе всё это? Зачем убирать меня? Что я тебе могу сделать?
Он покосился на меня, а в глазах промелькнуло что-то недоброе. Поднёс клинок к своему лицу, рассматривая остриё.
– А как ты считаешь, милая, каково это будет? Меня будут упрекать, презирать, насмехаться! Дочь самого Раифа вступила в связь с демоном и пресчастлива с ним в аду? Ах, да, забыл! Она же не просто дочь ангела, но ещё и дочь демона! Меня лишат полномочий и званий. И ради чего?!
– Но об этом уже многим известно!
Раиф скривился в лице, будто ему в рот попало что-то кислое.
– Я всё исправлю, – его рука с ножом направилась в мою сторону.
Заострённый кончик клинка замер у моей часто вздымающейся груди. Я опустила голову. Только сейчас заметила, что на мне белое воздушное платье, которого уже коснулось лезвие.
– Не делай этого! – взмолилась я, приходя в панический ужас.
– Помни, Ева, боль – это очищение, – напомнил, делая вертикальный надрез.
Моё лицо искривилось до безобразия. Сначала боль не была адской, но, когда он начал вводить клинок глубже, я истошно завопила. Мне становилось невыносимо больно. Он резал моё тело. Из глаз потекли слёзы. Я судорожно задёргалась на табурете.