Сидя среди сугробов и запорошенных белой шубой кустов, я переваривала информацию, при этом задумчиво играла со снегом: мановением руки засыпала углубления от собственных шагов исключительно своими новыми способностями, без привычной помощи рук. Оттачивала ювелирность этого дела, ведь если мне действительно удастся сбежать, этот навык мне пригодится.
Мысли о побеге с новой силой вскипели во мне не просто так. И думала я сейчас отнюдь не о пройденных темах бытовой магии, которую Саверий считает для меня наиболее подходящей и необходимой. Я-то давно положила глаз на защитную и целительскую, но жрец мягко отказывал мне, ссылаясь, что знает, что для меня лучше. Даже сам Геррион однажды заикнулся, что подумывает заняться со мной уроками самообороны на всякий случай, но мысль эту быстро замял и на расспросы не поддавался.
Причина моего заседания в снежном гнезде была гораздо более животрепещущая и болезненная.
А началось все с того, что после расставания с Геррионом, когда он все же одобрил перевод Ша-Энга, он неожиданно поставил меня в известность о внеочередных занятиях. Шла я на них, не подозревая, с какими откровениями столкнусь.
Не в первый раз магия с повышенной температурой мне не поддается, Геррион ссылается на неподходящее настроение, отсутствие веры в свои силы и кучу других причин, однако Саверий оценивает ситуацию строже — нежелание. Об этом и сказал он мне сегодня в лицо, когда в очередной раз снег не превратился в пар, а вода в чашке осталась такой же холодной, как и была в момент, когда ее принесли.
— У меня не получается, — изрядно попыхтев, призналась я, когда поняла, что это скорее моя температура тела повышается, нежели воды.
— Пробуйте еще раз.
— Да не могу я больше, — надоело, хотелось сказать. Желание чем-то заниматься повышается в случае, если наблюдаются какие-то успехи, а вот у меня они четко вырисовывались в другом направлении. — Эта магия мне не поддается.
— Это не магия вам не поддается, это вы отказываетесь быть гибкой, — встретив мой напряженный и несогласный взгляд, жрец не поскупился развить мысль: — Вы словно не желаете воспользоваться резервом своего истинного больше, чем пользуетесь сейчас. Ограничиваете контакт с его магией, не позволяя вам слиться, наконец, гармонизировать.
Я молчала, не желая что-то подтверждать или опровергать. Что толку доказывать что-то жрецу, который априори придерживается стороны своего принца? Да, я препятствую нашему с Геррионом объединению, но я не пытаюсь перенести личностное отношение на обучение магии! Понимаю, что силу все равно не верну, эрлиной быть не перестану, а это значит, что нужно владеть тем, что мне даровали.
Саверий глупым не был.
— Моя оплошность в том, что ритуал вышел из-под контроля, вследствие чего вы попали невесть куда и не сразу воссоединились со своим нареченным, — вздохнул служитель, чуть опустив глаза, но после поднял твердый взгляд на меня. — Я не смею просить за это прощение.
Жрец глубоко поклонился, а затем продолжил:
— Ваше недоверие ему мешает вам овладеть силой в полной мере. Не противьтесь вашей судьбе, лишь затем вы придете к согласию со своим внутренним миром, и магия тепла будет даваться вам так же легко, как и магия холода.
— Если вам и стоит просить прощение, то явно не за это, — едва ли не выплюнула я, мысленно поразившись, как спокойно это прозвучало.
Верно, если бы не этот жрец, возможно, нас с Фалем все еще так бы и не нашли. И мы, может быть, уже были бы далеко отсюда, путешествовали или осели где-нибудь в тихом городке, подальше от шума и суеты столицы. Подальше от драконов, ведь Фаль, похоже, знал куда больше, чем мне говорил. К сожалению.
И королевство, о котором упоминал Фаль, вполне вероятно, находилось очень далеко. Может, это государство темных эльфов? Вряд ли, мой любимый эльф не раз давал понять, что это место не рассматривает. И если это дальнее королевство, значит, там другой язык? Ну, на общем, по логике, тоже должны говорить.
Другой язык…
Мой эльф тоже имел привычку иногда переходить на родной, непонятный мне язык, звучание которого ласкало мне слух, а интонации — душу. И самой частой фразой, которую впервые я услышала, когда мы ожидали Рену на выходе из городка, где находился храм Алазара, была «мо арэ».
Я испытывала сомнения в своих догадках, а когда пыталась выяснить четкое определение, мой дроу то уходил от ответа, то отвлекал меня нежным поцелуем или чем интересным. В последнее время так вообще лукаво улыбался. Единственное, для себя я все-таки решила, что это все же что-то не из разряда «дурочка», «глупенькая» или чего в таком духе, ведь и это же он шептал мне даже тогда, когда мы были близки.