– Джун… баг, – повторяет она, делая движение, словно летит по воздуху. – Квасивый жук.
– А-а, бабочка? – размышляю я.
Она кивает в знак согласия.
Несколько месяцев назад я сказал Джун, что мы с Тео хотели назвать ее Бабочка. Потом я нашел в ее комнате несколько книжек с картинками, в которых подробно описывались разнообразные яркие насекомые, и я остановился на бабочке с абрикосовыми крылышками. Она была в восторге.
– Джун, баг, – повторяет она, довольная ассоциацией.
Я улыбаюсь. А потом слова проникают в сознание, крутятся в голове, как некое открытие, готовое вырваться на поверхность.
– Джунбаг[12].
– Джунбаг, – радостно повторяет она.
Тео поднимает голову, спрашивая:
– Что это?
– Так я буду называть Джун, – отвечаю я.
Уверен, это красивый жук. Уверен, он такой же красивый, как бабочка.
Джун восторженно хлопает в ладоши, потом возвращается ко мне на колени. Она утыкается в меня носом, ее теплое дыхание согревает мне грудь.
– Джун вюбит Банта.
Я обнимаю ее, мое сердце словно укутали в пушистый плед. Мы все остаемся в нашей «крепости», пока солнце не начинает скрываться за горизонтом, забирая с собой свет. Тео лежит на животе, болтает ногами, поглощая комиксы один за другим. Мы рассказываем друг другу истории и придумываем замысловатые сюжеты, чтобы разыграть их после школы на следующий день. Мы смеемся, дразнимся и шутим, наше воображение такое же живое, как поцелованное солнцем небо. И к тому времени, когда мистер Бейли приходит с работы и загоняет нас в дом, Джун засыпает у меня на коленях, слюнявя мне футболку. Ее тонкие прядки волос щекочут мне подбородок.
Я целую ее в висок и направляюсь к дому.
– И я тебя люблю, Джунбаг.
На следующий день у меня еженедельный прием у доктора Шелби.
Она добрая женщина, а голос у нее мягкий, как пушистое облачко. Доктор Шелби не похожа на обычного доктора: она не тыкает в меня металлическими палочками, не светит мне прямо в глаза, не давит холодными пальцами в живот.
Она просто разговаривает со мной, играет, а иногда мы вместе даже рисуем. Я смотрю на нее, расположившись на ярко-оранжевом коврике, и бесцельно вожусь с ярким лабиринтом из бисера. Доктор Шелби наблюдает за мной, сидя нога на ногу, с блокнотом на коленях. Она постукивает карандашом по записной книжке, дружелюбно улыбаясь.
– Тебе нравится лабиринт из бусин, – замечает она, кивая на игрушку передо мной. – Ты всегда сначала играешь с ним.
Я киваю, перекатывая разноцветные бусинки по тонкому металлическому стержню.
– Это любимая игрушка Джун. Она напоминает мне о ней.
Мы часто говорим о Джун. Моя первая встреча с доктором Шелби произошла почти сразу после инцидента в моем старом доме: в ночь, когда я забрал Джун и так сильно порезал руку, что мне пришлось накладывать швы. У меня на ладони до сих пор остался шрам.
Доктор Шелби задавала мне вопросы о той ночи, спрашивала, почему я сделал то, что сделал. Она хотела знать мои мысли. Но в основном она спрашивала меня, почему я забрал Джун. Она задавала мне этот вопрос очень много раз, и мне интересно, рассчитывала ли она услышать от меня другой ответ.
Другого ответа она от меня так и не услышала.
– Потому что я пообещал ей, что всегда буду ее защищать, – ответил я.
Сейчас я понимаю, что в ту ночь в действительности подверг Джун еще большей опасности, и я жалею об этом. Но тогда я был всего лишь несчастным, испуганным мальчишкой, давшим обещание маленькой девочке, которое не хотел нарушать.
Доктор Шелби располагается на диване напротив меня, делая какие-то заметки.
– Как дела у Джун? Научилась ли она чему-нибудь новому на этой неделе?
– Да! – Я сразу же оживляюсь: я люблю говорить о Джун и обо всех забавных вещах, которым она научилась. – Она научилась крутить педали на своем трехколесном велосипеде. У нее ушло немало времени, чтобы научиться двигать ногами в правильном направлении, но она была так счастлива, когда поняла, как это делать. Она самая умная девочка из всех, кого я знаю.
– Ей очень повезло, что у нее есть два старших брата, на которых она может равняться, когда подрастет.
Я перестаю возиться с бусинками и поднимаю на нее взгляд.
– Я не ее брат. Я единственный ребенок, – объясняю я. – Мама не приносила домой больше детей.
Доктор Шелби на мгновение замолкает, потом что-то пишет в блокноте.
– Бейли усыновили тебя, что делает тебя приемным братом Тео и Джун.
– Нет, у меня нет ни брата, ни сестры. Я единственный ребенок.
Снова тишина. Еще больше заметок.
– Хорошо, Брант, давай поговорим о вещах, которые делают тебя счастливым. Как тебе такая идея?
12
Junebug (