Я съеживаюсь на стуле, как будто могу спрятаться от того, что сделал. Гнев, ярость. Это было ужасное чувство, почти как яд, текущий по моим венам, и я задаюсь вопросом, не то же ли чувство испытывал мой отец, когда убил мою маму.
От этой мысли у меня перехватывает дыхание. Желудок скручивается.
Что, если я стану таким же, как он?
Нет!
Я больше никогда не буду так выходить из себя. Я никогда не буду отвечать жестокостью.
Я даю себе молчаливую клятву, пытаясь сдержать слезы.
– Я ненавидел себя, а выместил это на тебе. Этого больше никогда не повторится, Тео.
Он судорожно сглатывает, глядя прямо перед собой.
– Ты был прав, ты знаешь. Это была моя вина. Я был последним, кто выходил из домика на дереве, и я даже не подумал о Джун. – Эмоции охватывают его, и он шмыгает носом, прижимая ладонь к газам. – Я думал о Монике Портер. Эта безмозглая девчонка была жестока с тобой, а я ничего не сделал, чтобы остановить это. Я подвел тебя, и я подвел Джун.
Я не знаю, что сказать, поэтому молчу.
– Я стану лучше, Брант. Обещаю. Лучшим братом, лучшим другом. – Он смотрит на меня, его каре-зеленые глаза сверкают решимостью в искусственном свете. – Я больше никогда не подведу вас, ребята.
На моем лице появляется улыбка, и я киваю. Затем протягиваю ему руку.
– Хорошо, Марио.
Тео выдыхает с облегчением и пожимает мне руку. Другой рукой он придерживает свою красную шляпу:
– Спасибо, Луиджи.
Напряжение рассеивается из окружающего пространства, и в этот момент врач подходит к Бейли, которые сидят напротив нас на жестких, уродливых стульях. Он произносит пять слов, которые заставляют мое сердце радостно забиться.
– С ней все будет хорошо.
С ней все будет хорошо.
Это самые прекрасные слова, которые я когда-либо слышал.
Я люблю их так сильно, что прячу их в свое бешено стучащее сердце, зная, что они останутся там навечно.
Кажется, что прошла целая вечность, прежде чем я смог навестить Джун. Когда нас наконец вызывают в ее палату, я хватаю Агги с пустого стола рядом со мной и иду вниз по коридору.
– Брант!
Когда я вхожу в палату, мои глаза расширяются. Она подключена к шнурам и мониторам, и от этого вида у меня щемит в груди. Джун еще слишком мала, а уже выглядит такой сломленной. Громоздкий белый гипс украшает ее правую руку, но это не в силах отнять ее лучезарную улыбку. Я тут же улыбаюсь ей в ответ:
– Джунбаг.
Я подбегаю к кровати, ее голубые глазки блестят от слез. Она даже не замечает своих родителей, следующих за Тео. Кроме меня, она никого не замечает.
– Я не хотела упасть. Извини меня.
– Не извиняйся, Джун. Это был несчастный случай. – Я вытаскиваю Агги из-за спины, наблюдая, как ее глаза увлажняются еще больше. Когда я узнал, что у Джун будет гипс, я побежал в ванную и обернул маленькую ручку слоненка туалетной бумагой для сходства. – Агги захотел гипс, как у тебя.
– О, вау! – восклицает она, потянувшись к любимой игрушке здоровой рукой. – Спасибо!
Бейли подбегают к ней, осыпая ее нежными объятиями и поцелуями. Тео тихо плачет в подушку, улегшись рядом с ней, и извиняется за то, что оставил ее совсем одну. Так много слез, так много шепотом произнесенных слов, столько мыслей, полных благодарности. Я наблюдаю за всем из угла комнаты, благодарный за то, что стал частью этой семьи.
Где бы я был, если бы не они?
Когда эмоции отступают, Джун снова тянется ко мне. Я сворачиваюсь калачиком рядом с ней на маленькой койке, вдыхая аромат сирени на ее волосах.
– Спасибо, что привез мне Агги, – бормочет она, прижимаясь ко мне. – Мне было страшно без него.
Я грустно улыбаюсь:
– Я знаю, что тебе было страшно, Джунбаг. У меня был игрушечный слоник, когда я был в твоем возрасте, и он всегда успокаивал меня, когда мне становилось страшно.
– Правда?
– Да, правда.
Она обдумывает услышанное и моргает, глядя в потолок.
– Что с ним случилось?
Я знал, что прозвучит этот вопрос, но сейчас не время открывать ей страшную правду. Не время рассказывать ей о судьбе Бабблза и о том, что он был запятнан кровью моего отца, убившего мать, и в результате выброшен, как мусор.
Может быть, этой истории никогда не будет время.
– Однажды я его потерял, – вместо этого говорю я, мой голос слегка дрожит.
– Ты потерял его навсегда? Не просто на какое-то время?
Я сглатываю ком в горле.
– Я потерял его навсегда.
Закрыв глаза, я стараюсь не думать о своем старом плюшевом «утешении» из детства. Вместо этого я впитываю присутствие Джун: ее теплое дыхание, быстро бьющееся сердце.
– Когда-нибудь я найду его для тебя, Брант, – говорит она, сжимая мне руку. – Я обещаю.