— А Вики будет говорить, когда к ней обратятся, — мягко сказал папа. — Сейчас должен ответить Берти.
Но Берти его отсталость нисколько не беспокоила, и он не боялся старого барона.
— Похоже, строптивый паренек, — заметил барон. — Ну, ничего, это мы исправим.
Барон наконец отвел от него свой противный взгляд, начался разговор с мисс Хилдярд.
Были осмотрены книги, и посыпались вопросы об уроках. Некоторые из гувернанток, пытаясь представить Берти как можно в лучшем свете, говорили, что он весьма общительный ребенок, что он хорошо ладит с младшими детьми, они его обожают, и он может часами играть с ними, они же, входя в детскую, первым делом ищут его.
— Общительность, — изрек барон, — это плохой признак. Она говорит о поверхностной натуре.
— Он довольно изобретателен, — сказала мисс Хилдярд.
— Изобретателен?!
— Да, барон. У него живое воображение.
— Вы хотите сказать, он любит присочинить?
— Ах нет!
— Да-да, — сказал барон. — Что еще?
— Он придумывает для детей забавные игры.
— Игры? Ложь! Этот ребенок находится на пути к пропасти. И совершенно не занимается уроками. Наш долг — направить его на путь истинный.
И еще он сказал, что порой необходимо учебу сочетать с тростью. Гувернантки пришли в ужас: по словам барона выходило, что их милый Берти, оказывается, тот еще типус, тогда как он просто нормальный малыш. Однако пытаться изменить точку зрения барона они и не пытались, тем более что его поддерживали родители Берти.
Оставшись наедине с королевой и принцем, Штокмар сказал:
— Я думаю, чем скорее мы найдем учителя для маленького негодника, тем лучше будет для всех нас.
И Штокмар нашел такого человека. Им оказался Генри Берч, пастор Прествича. Поскольку он учил мальчиков в Итоне [25] и был приходским священником, он казался вполне подходящей кандидатурой.
Берти ждал его прибытия с легким трепетом.
Стоял сентябрь, и мысль о том, что они снова на некоторое время покинут Лондон, радовала и королеву, и Альберта. Само название «Осборн», как сказал Альберт, звучало в их ушах чудесной музыкой, а теперь, когда Альберт наметил еще и перестройку дома, сборы носили очень оживленный характер.
Радовались и дети. В Осборне они могли играть на пляже и бегать в садах, занимавших площадь в восемьсот акров, ощущая, как и их родители, свободу, которой они обычно были лишены. Берти иногда с некоторым страхом задумывался о будущем, однако он был не из тех, кто слишком уж тревожится о том, что с ним может случиться. Больше его занимало настоящее и то, как получить от него максимум удовольствия. Если требовалось избежать учительского надзора, он очень хорошо знал, как это делается.
Даже папа в Осборне казался другим и иногда играл с детьми в разные игры, отчего казался самым обычным человеком, а мама наблюдала за тем, как они играют, и восхищалась всем, что делал папа. И все же это было неплохое развлечение. Оно наполняло Берти приятным чувством, что он тоже в хороших отношениях с родителями.
Когда они наконец прибыли в Осборн, только и было разговоров, что о новом доме. В нем стоял восхитительный запах краски. Одна часть его уже была завершена, и там они, собственно, жили, тогда как для остальной части принц только еще составлял чертеж.
Королева радовалась тому, что снова находится в Осборне.
— Ах, как бы я хотела всегда жить простой жизнью! — вздыхала она.
Альберт согласился, что гораздо удобнее для них обоих было бы положение богатых дворян, а не королевской семьи. Втайне Альберт гадал, искренне ли говорит Виктория, хотя она, вероятно, ни на минуту в этом не сомневалась.
Когда они впервые вошли в дом, одна из служанок бросила им вслед старую туфлю. На мгновение королева подумала, что на них произошло нападение, и резко обернулась, но позади, нисколько не смущаясь, стояла Мэри Керр, одна из ее шотландских фрейлин. Она объяснила ее величеству, что это старый обычай — так делается всегда, иначе в доме не будет удачи.
Все — даже принц — от души посмеялись, а королева подняла туфлю и поблагодарила Мэри.
Обедали в новой столовой, а после все отправились в гостиную, где из окон открывался прекрасный вид на море, блестевшее в лучах заходящего солнца. В такой удивительный вечер всем присутствующим захотелось выпить за здоровье королевы и ее мужа. Все осушили бокалы, после чего принц сказал, что есть замечательный церковный гимн, который по такому случаю поют в Германии, и он хотел бы его спеть.
Глаза королевы при звуках любимого голоса наполнились слезами любви, обожания и счастья.
25
Итон — одна из девяти старейших мужских привилегированных школ, основанная в 1440 г. и находящаяся в г. Итоне; почти все премьер-министры Великобритании — бывшие выпускники этой школы.