Бедный дядя Леопольд! В какой он, должно быть, тревоге! Он ведь так близко от Франции и в таком близком родстве с французской королевской семьей. А тетя Луиза, что думает она?
И от бедной, убитой горем тети Луизы тоже было несколько строк:
«Моя горячо любимая Виктория, насколько я понимаю из сообщения, поступившего сегодня утром и вроде бы достоверного, мои несчастные родители позавчера вечером отбыли в Англию, но я не знаю, добрались ли они».
В конверт было вложено письмо, которое Луиза просила Викторию, если та сможет, передать ее матери.
Однако, не успев запечатать письма, Луиза услышала, что ее родители в Лондоне.
«От всего сердца благодарю Бога за их безопасность, — сделала она приписку. — После таких мук, которые выпали на мою долю, о лучшем нельзя и мечтать».
Какие жуткие времена! Бедный Альберт был очень подавлен. Мыслями он пребывал с Эрнестом в Кобурге. Он представлял себе, как толпа идет на дворец; ему чудилось, что люди жадными руками растаскивают имущество Розенау.
Лорд Пальмерстон снова зашел к королеве, и она приняла его в обществе Альберта.
— Вашему величеству будет, конечно, приятно услышать, что король и королева Франции благополучно прибыли в Англию, — сообщил он.
Королева ответила, что это лучшая новость, которую она слышит с тех пор, как началась эта мерзкая революция.
— У меня есть сообщение от мистера Фезерстонхофа, нашего консула в Гавре. Когда король и королева прибыли в Гавр, у него уже было все готово для их посадки на корабль. Несмотря на некоторые трудности, мистер Фезерстонхоф добыл королю и королеве паспорта на имя мистера и миссис Смит, а королю к тому же пришлось изменить внешность: сбрить бакенбарды, надеть на голову каскетку, а также простое пальто и очки.
— Бедный король! — вскричала Виктория. — А королева… как она, должно быть, настрадалась!
— Мистера Фезерстонхофа следует наградить, — продолжал лорд Пальмерстон. — Благодаря своей сообразительности, с громадным риском для себя лично, он провел короля и королеву на борт. Через час после отплытия парохода на причале появились жандармы, собиравшиеся их арестовать.
— Значит, они в безопасности! — вздохнула королева. — Где мы их разместим?
— Я полагаю, — сказал Альберт, — не будет возражений против того, чтобы они отправились в Клермонт? Это почти что частная резиденция.
Лорд Пальмерстон согласно склонил голову.
— Я думаю, — признал он, — французская королевская семья может рассчитывать на прибежище в Клермонте.
Тревожное наступило время. По всей стране прокатились бунты, хотя своим характером они и отличались от тех, что происходили во Франции и в других европейских странах. Народ, успокоенный лордом Джоном Расселом, не отваживался на такие крайности, как за границей. Революции никогда не приносили выгод стране, а уж меньше всего людям, которые их затевали. Беспорядки в Англии были в основном вызваны выступлениями чартистов, которые требовали новых привилегий для трудящихся. Их не удовлетворял билль о реформе парламентского представительства, они требовали большего.
— Чартистов я никогда не терпела, — сказала королева. — А бунты здесь после всего, что произошло во Франции, очень опасны.
— Положение под контролем, — заверил ее лорд Джон.
Альберт в этом сомневался. Он пребывал в постоянной тревоге. Его мысли, разумеется, были далеко, в Германии.
Пришло еще одно горестное сообщение. Альберт вошел с ним к королеве, по щекам у него текли слезы.
— Альберт, что случилось? — вскричала королева.
Альберт лишь покачал головой, и Виктория взяла у него из рук письмо.
— Из Кобурга, — сказала она в некотором смятении. — О Боже, бабушка… умерла. Бедный, бедный мой Альберт, вы ведь так ее любили, и я тоже.
— Она была мне матерью, — всхлипнул Альберт.
— Пришла беда — отворяй ворота.
— Ангел небесный на земле! — продолжал Альберт. — Как она нас всех жалела!
Виктория заплакала, представив себе утопающую в цветах усыпальницу на Острове Могил, который она совсем недавно посетила.
Тревожное время продолжалось. Сумрачным мартовским днем во дворец пришла весть, что на Трафальгарской площади собрались чартисты и собираются идти маршем на Букингемский дворец.
Располневшая, ожидающая рождения нового ребенка, королева очень беспокоилась за детей.
— Займите их чем-нибудь в детской, — распорядилась она. — Они не должны ничего знать.
Подойдя к окну, она увидела, как по Мэллу движется толпа, подходя все ближе и ближе к дворцу. Именно так все произошло в Париже.