Она закрыла глаза и подумала: неужели это конец? Неужели ради этого меня растили, к этому готовили? Неужели и Альберта, моего дорогого Альберта, еще скорбящего по бабушке, ждет та же участь?
Она с трепетом ожидала худшего, однако ничего не случилось: лорд Джон зашел во дворец, чтобы сказать ей, что бунтовщики разошлись.
— Не хватило пороху, — сказал он. — Зато хватило разума.
Впрочем, страху все же пришлось натерпеться.
Королева надеялась, что страх этот не скажется на младенце.
Внезапно она вспомнила, что наступил день рождения лорда Мельбурна. Она его теперь почти не видела, поскольку большую часть времени он проводил в Брокате. Он стал еще более странным: вдруг вообразил себе, совершенно беспричинно, что впал в нищету. Ей самой приходилось давать ему взаймы, чтобы помочь выкарабкаться из несуществующих затруднений. Она думала о нем с чувством вины, ибо в своем семейном счастье нередко о нем забывала.
«Королева не может, — написала она ему, — вместе с принцем не поздравить лорда Мельбурна с днем рождения и не пожелать ему здоровья и бодрости».
Затем продолжала уже о революции, которая прокатилась по Франции и угрожала Европе.
«Мое письмо, вероятно, слишком уж мрачное для такого случая, — закончила она, — и королева приносит за него извинения».
Представив себе, какую радость испытает лорд Мельбурн, получив письмо, она немного взбодрилась.
Три дня спустя она родила дочь. Это был ее шестой ребенок.
— Мы назовем ее Луизой, — сказала она. — Надеюсь, на ней не скажется то, что она родилась в такое нелегкое время. Тете Луизе должно понравиться, что малышка названа в ее честь. Пусть хоть это ее немного взбодрит.
Роды прошли гораздо легче, чем королева ожидала. Малышка была спокойным, здоровым ребенком, весьма напоминавшим Алису. Две недели королева не оставляла своих апартаментов во дворце. Неудачный марш на Букингемский дворец вроде бы отрезвил смутьянов. Поскорее бы очутиться в Осборне вместе с Альбертом и детьми и постараться забыть обо всем, что творится в мире!
Хотя, конечно, вряд ли ей удастся забыть бедную французскую королевскую семью и дорогую тетю Луизу, которая, должно быть, вся извелась!
Тем не менее она почувствовала себя лучше; бурный март прошел, наступил апрель, суливший весну.
Как-то раз они с Альбертом просматривали свои этюды, когда объявили о приходе лорда Джона Рассела. Как только он вошел, королева по мрачному выражению его лица сразу же поняла, что что-то стряслось.
— Пожалуй, мне лучше сразу же сообщить Вашему Величеству и Вашему Высочеству о моей озабоченности. Десятого числа чартисты планируют провести в Лондоне большой митинг. Правительство опасается, что на этот раз возможны серьезные беспорядки.
— Ах, как они могут! Я только что встала после родов, а они не хотят с этим считаться.
— Они думают только о себе, мэм, — сказал Крошка Джонни. — Мы примем все меры предосторожности и надеемся, что их удастся остановить, прежде чем они доберутся до дворца.
— Они… угрожали мне… нам?
— Нет, Ваше Величество. Они предполагают пройти маршем к палатам парламента. Но толпа так легко может выйти из-под контроля. Я счел за нужное предупредить вас. Кабинет обсудит, что можно сделать.
Королева склонила голову в знак согласия.
Когда лорд Джон уходил, Альберт пошел его проводить, оставив Викторию в задумчивости.
«Революция, упразднение монархии — вот чума, которая распространяется по Европе!» — думала королева.
Неужели они не пощадят и младенца, которому всего две недели? Бедная крошка Луиза! В какой мир она вошла! А что будет с Киской, Берти, Алисой, Альфредом и Еленой? Какая судьба постигла дофина Франции? Кто может об этом сказать? Жалкий конец и потому еще более ужасный. Что, если такая же судьба уготована Берти?
От ужаса она впала в истерику и, когда Альберт вернулся, уже плакала навзрыд.
— Успокойтесь, Виктория, успокойтесь. Нельзя так быстро сдаваться, нужно держаться.
— Вам хорошо! — вскричала королева, внезапно теряя над собой контроль. — Не вы же только что встали после родов! Не вы девять месяцев терпели эти муки! Вы, как и все мужчины, только и знаете твердить, что семья — это очень хорошо. Как же! Очень хорошо… для вас. Вам не приходится страдать.
— Виктория, ради всего святого, возьмите себя в руки.
— Возьмите, когда сюда вот-вот нагрянет толпа и разорвет нас всех на части. Они набросятся на меня, а не на вас. Вы не в счет. Королева-то я.