Кто-то кашлянул.
Оливия заморгала, приходя в себя.
Майлз, взбешенный, с горящей адским пламенем щекой, отвернулся.
Суперинтендант Харгривс прикрыл дверь и с видом полнейшего замешательства подошел к своему столу, где лежал раскрытый регистрационный журнал, ожидавший подписей жениха и невесты. Достав из кармана очки, он надел их на нос и сделал вид, что изучает страницу. Наконец чиновник поднял глаза на Оливию.
– Полагаю, мне следует пояснить вам, что в том случае, если вы решите не подписывать этот документ, предшествующая церемония будет объявлена недействительной.
В коридоре послышался смех пар, ждущих своей очереди, и голоса приглашенных ими гостей, наперебой произносивших поздравления. Майлз стоял у стола, сжимая его край побелевшими от напряжения пальцами, уставившись через плечо директора на портрет королевы Виктории в позолоченной раме. Он видел отражение Оливии в стекле. Щеки ее пылали, выражение лица было вызывающим. Что-то похожее на тревогу зашевелилось у него в груди.
– Итак, – сказал Харгривс, угрюмый, как владелец похоронного бюро, – мисс Девоншир?
Оливия бросила сердитый взгляд на Майлза, затем наклонилась над книгой, чтобы поставить в ней свою подпись.
Они присоединились к своим гостям в переполненном людьми коридоре – к лорду Девонширу, Беатрис и графу Уорвику. Брайан бросился в объятия Оливии и чмокнул мать в щеку.
Лорд Девоншир оттащил Майлза в сторону и тихо объяснил, что долг обязывает его вернуться в Девонсуик.
– Это из-за Эмили. Я беспокоюсь о ней. Она такая хрупкая, а после смерти жены... ну, вы понимаете.
Майлз смотрел на своего тестя и молчал. Лицо у Девоншира было мясистым и одутловатым. Он законченный эгоист, подумал Майлз. Доверить жизнь своей дочери такому негодяю, как он, – и все ради счастья Эмили.
– Ну, я пойду, – заявил Девоншир и повернулся к двери.
– Как! – воскликнул Майлз, заставив Девоншира резко остановиться и медленно обернуться. Старик стоял, слегка покачиваясь и тяжело дыша. Майлз продолжал:
– Никаких строгих наставлений от отца, как мне следует обращаться с его дочерью? Ни вежливых угроз относительно того, что будет со мной, посмей я оскорбить ее чувства?
– Ну, я...
– Ни слова ей на прощанье? Ни заверений, что если ее жизнь со мной станет невыносимой, у нее всегда есть место, куда она может обратиться за поддержкой? Думаю, ласкового поцелуя в щеку было бы достаточно.
– Едва ли вы имеете право критиковать, сэр, учитывая ваше прискорбное поведение сегодня и всю последнюю неделю, если уж на то пошло. Я вообще удивляюсь, как Оливия стерпела все это. Вы знаете, как говорят, Кембалл: тому, кто живет в стеклянном доме, не стоит бросаться камнями.
С этими словами он развернулся и, вскинув голову, покинул помещение.
– Связать бы этого старого ублюдка да высечь, – заметил Дэмиен за спиной у Майлза.
Он оглянулся на брата через плечо. В этот момент он внезапно осознал, что семью Оливии мало заботят ее чувства и благополучие, тогда как Дэмиен, несмотря на происхождение Майлза и все неприятности, которые он причинил Уорвикам за все эти годы, пришел сегодня поддержать его.
– У тебя руки чешутся врезать ему кулаком по зубам, да? – сказал Дэмиен.
– С чего бы мне делать это, Дейм. Этот сукин сын вот-вот сделает меня очень состоятельным человеком.
– Потому что где-то внутри твоей здоровенной, но пустой груди все же бьется человеческое сердце. Я часто подозревал, что оно есть там, хотя и отказывался поверить, потому что не слишком тебя жалую. Но знаешь, как бы ни было неприятно признавать мне это, мы с тобой во многом похожи. Когда я вернулся из Америки, то был самым холодным, расчетливым и гнусным ублюдком из всех, кого знал. Но это было до встречи с Бонни. Ты чувствуешь себя виноватым?
– Да.
– Хорошо. Это значит, что есть надежда или может быть, если Оливия простит тебя. А я подозреваю, что простит. Она как-то не показалась мне злопамятной, мелочной женщиной. Если б это было так, полагаю, отец Брайана уже давно ощутил бы действие суровой руки закона. Кто знает, может, ты, в конце концов, и будешь счастлив.
В этот момент что-то с силой ударилось о ногу Майлза. Он взглянул вниз и обнаружил Брайана, взирающего на него своими широко распахнутыми зелеными глазенками.
Дэмиен засмеялся.
– В чем дело, папа? У тебя такой вид, будто ты никогда не видел детей.
– Так и есть. И не называй меня так. Я не его папа, добавил он только для ушей графа Уорвика.
Улыбка Дэмиена не дрогнула.
– Держу пари, что он не кусается.
– Ты уверен?
– Похоже, ты ему нравишься, Кембалл. Чего ты боишься?
– Я слышал, что дети непредсказуемы.
– Поскольку ты сам так и не повзрослел, думаю, вы отлично поладите.
Майлз удивленно посмотрел в сторону Дэмиена. Тот лишь рассмеялся.
Опустившись на колено, Майлз изобразил улыбку для любознательного малыша. Что там говорят четырехлетнему ребенку? Внезапно до него дошло, что он будет видеть перед собой лицо этого мальчика в течение многих последующих лет, отчего в животе у него появилось странное ощущение. Не то чтобы ему хотелось вскочить и убежать, но что-то близкое к этому.
Брайан пробормотал что-то, потом опустил глаза.
Майлз наклонился ниже и пристальнее вгляделся в маленькое личико Брайана.
– Я не расслышал, что ты сказал.
Мальчик робко приподнял подбородок и прошептал:
– Мама из-за тебя плакала.
– Мне жаль. Я не хотел.
– Но она плакала.
Сделав глубокий вздох, Майлз взглянул на Дэмиена, который наблюдал за ним и мальчиком. Его взгляд говорил: «Выйди из этого положения достойно».