Они зашагали к центру, держась ближе к обочине дороги, пропуская повозки, лошадей и редкие автомобили.
– В Крешензаго, – начал рассказывать Риччо, – открылась прачечная. Называется «Современная прачечная». Мне сказали, что там требуются парни.
– Это женское дело, – заметил Чезаре, жуя на ходу. – Стирать – не мужское занятие.
– Ты говоришь так, потому что думаешь, что эта прачечная такая же, как в Навильо, – возразил ему Риччо. – У них и вправду работа для женщин. А современная прачечная – это совсем другое дело. Там машины, оборудование. Это как фабрика, только там стирают горы вещей.
– Не знаю, – с сомнением протянул Чезаре. – Если там машины, то скорее без работы останутся женщины-прачки, чем появятся новые рабочие места. Новые машины всегда только отбирают кусок хлеба у бедняков.
– О чем ты говоришь! – хлопнул его Риччо рукой по плечу. – Ты ничего не понимаешь. В современной прачечной делаются большие дела. Там стирают белье для казарм всего Милана: одеяла, обмотки, форму, портянки, наволочки, простыни…
– Как будто солдаты спят с простынями и наволочками, – заметил Чезаре.
– Ну, офицеры, унтер-офицеры. У кого есть чины, живут хорошо, как синьоры.
– Вполне возможно. – Чезаре не хотелось соглашаться с этим, но замечание старшего друга его убедило.
Он наклонился и вырвал пук травы.
– Говорю тебе, это прекрасный шанс для нас.
– И где эта прачечная? – спросил Чезаре. А когда он спрашивал о подробностях, это был добрый знак.
– Я же тебе сказал: в Крешензаго, – Риччо показал направление рукой.
– Далековато. Ведь это на другом краю города.
– А разве на фабрику ходить было близко?
– Тут будет по крайней мере на полчаса больше ходу. – Чезаре мерил путь не километрами, а часами.
– Подумаешь, какой труд! – Риччо был полон энтузиазма, который понемногу заражал и его друга.
Прежде чем выйти на пьяцца дель Дуомо, они, чтобы не выглядеть оборванцами, надели башмаки, которые несли как обычно через плечо. Вместо того чтобы идти по корсо Венеция, а потом по корсо Буэнос-Айрес, они срезали по корсо Монфорте, чтобы добраться до Порта Виттория. Они удлинили себе путь еще на часок, но зато поглазели на потрясающие конструкции нового миланского рынка, о котором все тогда только и говорили. Было лето, светило солнце, они были молоды, и в их распоряжении был целый день.
– Вот это да! – Риччо уставился на это чудо из стекла и металла, созданное человеком. Он был горд, что живет в городе, где возводятся такие ультрасовременные сооружения.
Рыночная площадь вся была запружена повозками и тележками; продавцы и грузчики, оптовики и просто покупатели подобно трудолюбивым муравьям сновали по ней.
Они долго бродили меж торговых рядов и лотков, заполненных овощами и фруктами, борясь с искушением унести за пазухой пару персиков или груш, как делали, забравшись в чей-нибудь сад, но солнце подсказало им, что пора идти дальше – им предстоял еще немалый путь.
– Итак, вы бы хотели работать здесь? – Женщина смерила ребят уверенным взглядом хозяйки.
– Да, – ответил ей Риччо.
Чезаре же смотрел на нее молча. Это была красивая женщина лет тридцати пяти, с широким круглым лицом, всегда готовая разразиться смехом, немного грубоватым, быть может, но искренним и сердечным. Воровским взглядом он скользнул по ее пышной груди, по крутым бедрам, отметил тонкую талию, чувственные губы, тяжелые золотые серьги в ушах и даже бархатистую родинку на подбородке, которую не мог скрыть легкий слой пудры. Особое изящество придавали ее облику волосы: тонкие, светлые, с медным отблеском, они были собраны на затылке в пышный пучок. Все называли ее просто «хозяйка» и знали, что она, хотя и ворчлива, но добра. Она была вдова, но несла свое вдовство, как медаль за доблесть – медальон с миниатюрой покойного мужа неизменно красовался у нее на груди. Разговаривая, она невольно трогала его рукой, как бы удостоверяясь, что он на месте.
– Пойдемте со мной, – велела она и повела их в прачечную.
Здесь топились огромные печи, на которых кипели полные чаны белья, а приставленные к ним женщины все время помешивали его длинными палками, стоя на высоких табуретах. Запах щелока хватал за горло, а вырывающийся из чанов пар делал воздух непереносимо влажным. На лугу перед прачечной на длинных веревках были развешаны одеяла, простыни и разное другое белье.
– Ты будешь следить за печами, – сказала хозяйка, обращаясь к Риччо. – Твое дело – приготовить дрова, разжечь их и поддерживать огонь весь день.
Риччо посмотрел на нее удивленно.
– И все я один?
– Работа нелегкая, я знаю, но ты сильный и ловкий парень. Будешь получать за это полтора франка в день. И это постоянно. Здесь стирается белье всех казарм Милана. А поскольку солдат у нас много и меньше не станет, то и в работе недостатка не будет.
Закончив с Риччо, она обернулась к Чезаре, который настороженно смотрел на нее.
– Ну, а тебе, голубок, мы найдем другую работу, – сказала она по-матерински нежно и с оттенком лукавства.
Чезаре покраснел от этого «голубок», небрежно брошенного хозяйкой. Ее броская красота зрелой женщины приводила парня в замешательство.
– Я могу делать все, – сказал он с легким вызовом.
– Ну еще бы! – улыбнулась всем своим мягким круглым лицом вдова. – Ты будешь отвечать за белье, развешанное для сушки. Нужно следить, чтобы его никто не украл. Ты должен снимать его по мере того как оно высохнет и помогать развешивать новое. И два раза в неделю будешь ездить со мной по казармам, чтобы отдать чистое белье и взять грязное. Тебе это подходит?
Вопрос предполагал единственный ответ.
– Мне это подходит, – сказал Чезаре. – А плата? – преодолевая робость, осведомился он.
– Один франк в день, – сказала вдова, с любопытством глядя на него.
– Но ему… – попытался он было запротестовать, указывая на Риччо.
– Он делает работу взрослого, – коротко отрезала вдова, намеренно обращаясь с ним как с ребенком. – Но ты работаешь и по воскресеньям и будешь получать за это еще одну лиру, – сказала она, кокетливым жестом поправляя волосы.
– Когда начнем? – спросил Риччо, торопясь закончить разговор.
– Немедленно, – ответила женщина, к его удовольствию.
– Но мы еще ничего не ели, – заикнулся Чезаре. Он проголодался и не прочь был перекусить.
– Об этом я позабочусь, – пообещала, улыбаясь, хозяйка. – Но только в том случае, если будете, голуби, слушаться меня.
Через полчаса, подкрепившись принесенными ею хлебом и сыром, они приступили к своей новой работе.
Глава 5
Эльвира и Джузеппина сидели в кухне на краешке стульев, словно не у себя, а в гостях у чужих людей, и робко смотрели на домовладельца.
– Ну так что будем делать? – Голос Энрико Пессины звучал отрывисто и хрипло, точно карканье. – Собираетесь вы или нет вносить плату за жилье?
– Конечно, мы заплатим, синьор Пессина. – Эльвира была напугана визитом домовладельца, и глаза ее выдавали. – Мы же всегда платили вовремя. – Она инстинктивно поднесла руки к ушным мочкам – золотые сережки, доставшиеся ей когда-то от матери и бабушки, были проданы, чтобы внести две последние платы.
– Я знаю, что вы всегда платили, но уже три месяца я позволяю вам жить в своем доме в долг.
Своей согбенной костлявой фигурой, локтями, упертыми в стол, Энрико Пессина походил на ворона: у него был длинный нос и маленькие черные глаза, в которых мерцали тусклые огоньки.
– Мы честные люди. – Эльвира прижала руки к груди, чтобы это звучало еще убедительней.
– Вот и отлично. Давайте, как честные люди, и разрешим этот вопрос.
Он разговаривал с матерью, а сам все время косился в сторону дочери, этой худышки с шелковистыми волосами и соблазнительным личиком. А когда та отводила глаза, жадно шарил своим прилипчивым взглядом по ее фигурке, отмечая нежные контуры расцветающей женственности.
– Через две недели мы погасим долг. Джузеппина скоро начнет работать. – Заметив неприятное внимание мужчины к Джузеппине, которая сидела неподвижно, с опущенными глазами, Эльвира стремилась побыстрее закончить разговор.