— Ребятки, вы б меня отпустили, — начинаю переговоры я, в надежде исправить ситуацию.
— Мари, — обращается ко мне главарь. — Ничего личного, но ты наше преимущество, так что посиди молча, пожалуйста.
Ничего личного… Обычно так говорю я. И молча? Э нет, дорогой.
— Простите, но моя специальность предполагает долгие душевные разговоры, — просвещаю я его дремучего.
— Не сегодня, — он продолжает смотреть в щель между рассохшимися досками, не обращая на меня ни малейшего внимания.
Мне не нравится, когда от меня отмахиваются, как от назойливой мухи, а его ответ именно это и демонстрирует.
— Прости, как тебя зовут? — уточняю я, чтобы отметить в своей памяти очередного врага.
Парень косится на меня уже с явным неудовольствием.
— Замолчи, пожалуйста, иначе мне придётся заткнуть тебе рот.
Да что вообще происходит в последнее время? Я что — моментально растеряла всё своё обаяние? Почему даже эти… относятся ко мне так, будто бы я обычная… даже не знаю кто! Неужели всего за один день Аэрт Ивес успел прочно расселить своих тараканов у них в головах?
— Выходите вместе с нашим переговорщиком, — слышу я голос Аэрта.
Как приятно, когда тебя спасают. Прямо-таки сразу чувствуешь себя хрупкой и беззащитной.
— Только если твои отойдут на пятьдесят метров! — выдвигает свой ультиматум главарь.
— Этого не будет, вы же знаете! — Аэрт непреклонен. — Отдайте девчонку!
Парень с серьгой подзывает своих поближе, и они несколько минут о чём-то шепчутся. Ты гляди-ка, боевики, а играют в тактиков.
— Хорошо, мы согласны обменять её.
Что?! На кого это?
Этот вопрос интересует и кадета Ивеса.
— На кого?
— На тебя!
Да кто вообще так ведёт переговоры? Это что за техника такая дурацкая? Конечно же, Аэрт не согласится и будет прав! Он координирует действия нашей группы, а я всего лишь переговорщик. Да это то же самое, что менять ферзя на пешку в любимой игре моего папеньки.
— Я согласен!
Что он делает?! Это всего лишь тренировка, меня не убьют и не покалечат, а этим обменом он обезглавит свою группу и обречёт её на поражение.
— Аэрт, это плохая идея, — кричу я. — Мне и здесь хорошо!
— Лучше замолчи, идиотка! — он злится на меня.
Обидно, вообще-то. Ну ладно, пусть меняется, раз ему так хочется.
Боевик, державший мои руки за спиной, поднимает их кверху. Плечевые суставы больно выворачиваются, и я неожиданно для себя вскрикиваю. Он что — нарочно старается сделать мне больнее?
— Вот скотина! — морщусь от боли.
— Какая грубая, — он шепчет мне на ухо, почти касаясь губами моей мочки, и больно щиплет меня пониже спины.
Я застываю, брезгливо кривлюсь. Пытаюсь вывернуться и лягнуть этого мерзавца пяткой в колено. И у меня это даже получается, вот только мой слабый удар не доставляет здоровенному боевику никакого дискомфорта. Он лишь хохочет и прижимает меня к себе.
Фу! Тошнота подкатывает к горлу так резко, что я чуть не задыхаюсь.
— Ты что творишь, придурок?! Ты знаешь, кто я?
— Симпатичная мордашка с завышенным самомнением? — спрашивает он, черкнув жёсткой щетиной по моей шее.
— Нет, я твоя большая проблема! — во мне всё клокочет от ярости и бессилия: возможностей моего тела хватает на то, чтобы залезть ночью по отвесной стене, но совершенно недостаточно, чтобы вырваться из цепких пальцев обнаглевшего тупого верзилы.
— Ой, вряд ли, — парирует наглец. — Уже все знают, что ты совсем не прочь попрыгать по постелям нового тактика и вашего куратора. Почему бы тебе не посетить и мою комнату сегодня ночью?
Я сцепляю зубы, чтоб не выругаться. Как я и предполагала, мою репутацию губят нелепые слухи!
Пока я думаю, что делать, здоровяк, повинуясь жесту главаря, выводит меня на улицу. Солнце слепит меня так, что в первый момент я вообще ничего не способна видеть.
— Ну, так как? — звучит совсем близко так неожиданно, что я дёргаюсь.
— А ты не боишься, что эти слухи окажутся правдой? — часто моргая, спрашиваю я. — Не страшно подкатывать к любовнице самого Хагана Ирэ?
— Не думаю, что ты так уж ему дорога, если он тебя засунул в передовую группу. Так что приходи, крошка, я не хуже.
— Отпустите её, — слышу уверенный голос кадета Ивеса.
17
Я моментально нахожу взглядом обтянутую в чёрную форму стать Аэрта. Как же он прекрасен всё-таки! Солнце запуталось в его чёрных волосах, золотые глаза сияют ярче, чем обычно, чёрные брови сдвинуты к переносице. Злится. И, конечно, есть на что.