— Твой любовничек? — лыбится боевик.
Отдергиваю плечо, не желая поддерживать беседу. Потом разберусь с этим уродом. Главарь позади нас хмыкает, щёлкает пальцами, и я с довольно сильным ускорением, которое придала мне твёрдая рука, лечу на твёрдую землю. Приземляюсь на четвереньки, больно ударившись коленями и содрав ладони. Аэрт не пытается меня поднять, даже не глядит в мою сторону. На душе становится ещё более тошно. Сволочи.
Аэрта берут под руки и ведут в покосившийся сарай, в котором только что сидела я. Как только все скрываются за трухлявыми дверями, ко мне подскакивает Лео, помогает подняться, осматривает, как маленькую и, взяв за запястье, уводит под тень деревьев.
— Лео…
— Ну что ж ты так, Мари, — покачает головой парень. — Ты ж нас подставила.
— Знаю, — я понуро опускаю голову, стараясь вытеснить из себя мерзкое давящее чувство.
— Но ты не переживай. Аэрт знал, что так будет, он всё рассчитал, — чуть ли не с благоговейным восторгом сообщает Леонгард. — Сейчас он их усыпит.
— То есть, как усыпит? Он знал, что так будет?
— Да, — с гордостью кивает Лео, будто бы это он сам всё придумал.
— А чего вы их не перебили, когда они меня вывели? — никак не могу сообразить я.
— Так потери же, — хмурится товарищ, явно припоминая слова самого Аэрта.
— Значит, он всё так и планировал? А почему тогда он на меня злится? Я ж, выходит, сыграла именно так, как он хотел… — недоумеваю я.
— Но фактически ты же нас подставила, — пытается объяснить Лео сложные для нас обоих истины. — Просто Аэрт тебя переиграл.
От того, что кто-то так просто меня просчитал, не по себе. Но погрузиться в раздумья мне не даёт звук скрипнувшей двери. С разных сторон из-за деревьев выскакивают Тиборд, Рот и Инди. Лео тянет меня в центр поляны, но мне и самой интересно, удалось ли.
Аэрт выбегает из сарая, глубоко и жадно хватая воздух. Использовал сонный газ из колбы и не дышал с момента её открытия, чтобы не уснуть самому. Умён, однако. Ребята радуются и хлопают его по плечам, как победителя. Хотя почему «как»? Он и есть победитель.
Аэрт поднимает на меня глаза, сразу, как только ему удаётся восстановить дыхание. Его взгляд не предвещает ничего хорошего. Ожившее чувство вины заставляет меня вновь опустить глаза. Да что ж это со мной делается-то?!
Он ничего не говорит, разворачивается и скрывается в зарослях с таким видом, что меня снова начинает тошнить.
— Аэрт! — я бросаюсь за ним, прежде чем успеваю осмыслить свои действия. — Аэрт, подожди!
Но он не слушает, идёт вперёд всё быстрее.
Куратора на выходе нет. Ивес не ждёт его, взлетает по винтовой лестнице, словно не касаясь ступеней. Я гораздо медленнее, но в Ветровом коридоре у меня все же получается его догнать. К сожалению.
— Аэрт, стой! — я хватаю его за рукав, силой поворачиваю к себе. — Давай поговорим!
Вокруг полно народу: кто-то из кадетов наблюдал за нашей тренировкой сверху, кто-то ждёт, когда откроются двери спортивного зала. Меня никогда не останавливали зрители. К сожалению, не останавливают и сейчас.
— Аэрт…
Он вырывается из моей хватки так резко и зло, что я делаю шаг назад, пугаясь бушующего в его глазах хищного пламени. Его зрачки сужены, ноздри трепещут.
— Поговорим? Да, давай поговорим! — он делает шаг ко мне, и я отступаю. — Ты эгоистичная, беспринципная, наглая, самоуверенная выскочка. Но при этом ты почему-то считаешь, что заслуживаешь большего, чем такие же бесталанные выскочки, как ты. Чего ты добиваешься? Внимания? Моего или мастера Ирэ? Плевать. Я смотрю только на тех, в ком есть хоть немного чего-то, кроме смазливой мордочки и задницы. А ты даже этим похвастаться не можешь. Тогда откуда, скажи, эта высокомерность? Ни чести, ни разума и гордости тоже нет. Иначе ты бы не бравировала своей тупостью, а сидела бы, как мышь. Я подам прошение о твоём отстранении от практики. И хоть знаю, что его не удовлетворят, я буду делать это до тех пор, пока ты не осознаёшь, где твоё место!
Вокруг царит тишина. Как мерзко! Я смотрю в золотые глаза, а жестокие слова мечутся по черепной коробке, как ополоумевшие блохи. Сзади слышится смешок. Нужно ответить, нужно поставить его на место. А я совершенно ничего не могу сказать. Уйти, надо просто уйти. Скорее. Но ноги будто срослись с каменным полом.
Хоть бы не расплакаться! Хоть бы не здесь, не при всех.
— Чего ты ждёшь? — склоняется надо мной Ивес. — Беги в свою милую комнатку и поплачь там, маленькая, глупая девочка.