— Как уже?
— Да, да. Извини, завтра уезжаем в Зубалово, надо собрать детей.
— Я передам для них сладкое.
Хотя с Грановского пешком минут пятнадцать, вместо огромных кусков, покрытых пеной взбитых сливок, украшенных вишнями, притащила какое-то розовое мессиво.
Но дети обрадовались, набросились с небывалой жадностью. Она следила, чтоб не переедали сладкого, и вдруг такое пиршество.
«Каким будет приговор? И что будет со мной? Не надо было уезжать в Харьков. Но ведь сил уже не было жить рядом. Надо было спасать их любовь. Любовь умирала. Он сказал ужасные слова, когда они вернулись от Молотовых».
Каролина Васильевна сказала, что хозяин ужинает у Молотовых, и она, оставив мурлычащих, стонущих, хрюкающих от удовольствия детей пошла к соседям. Иосиф уважал Полину, считался с ее мнением, и очень любил ее украинские борщи с пампушками. Молотовы были «свои», не то что люди оставшиеся в доме на Грановского.
Иосиф обрадовался, когда она вошла, похлопал ладонью по стулу, стоящему рядом. И прибор ждал ее — Полина, кроме всех своих достоинств, была еще и хорошей подругой.
Говорили о том, как правильно поступил Иосиф, отменил несколько месяцев тому назад партмаксимум.
— Да я только что видела результаты. Стол ломился, дамы, наконец, вынули бриллианты, ощущение, что побывала в нэпманской компании, а не у наркома.
— Ну, наверное, уже пора отбросить спартанские ограничения, — мягко сказала Полина. Это был сигнал, призыв остановиться, но она чувствовала привкус майонеза, помнила взгляд на туфли и огромную черную кляксу икры посреди стола.
— Меня это все не касается, я ношу шубу времен Туруханска, и вполне доволен.
— Ошибаешься, очень даже касается.
— Как это? Ты будешь покупать бриллианты? Ха-за. Денег не хватит, — он тоже не хотел поворота темы. — Разве, что с Нового года начнешь зарабатывать.
— Я имела ввиду другое: теперь всякая нечисть полезет в партию. Раньше партийный получал меньше беспартийного, неважно, кем он был, пусть даже директором. Теперь наступает власть бюрократии.
— Надя, ведь НЭП был властью капиталистических элементов, надо от них избавляться. Но не для того, чтобы придти к уравниловке, — это Вячеслав Михайлович тихо и проникновенно.
— Давайте назовем такие идеи по-другому. Например — идеей социального равенства.
— Или, что будет еще правильней, левацким бузотерством и мелкобуржуазным загибом. — добавил Иосиф.
— Или, — подхватила Полина, — обыкновенной человеческой завистью к положению других. Я, конечно, имею ввиду не вас, Надя.
— Почему нет? Может, ей хочется бриллиантов.
Она ненавидела эту манеру называть ее в третьем лице, ненавидела, ненавидела, потому что знала — специально, чтоб обидеть, унизить. Надо было прекращать этот разговор или уйти. Но она и так боится нечаянно вызвать взрыв и вечно молча сидит где-нибудь в сторонке.
— Объясните мне, зачем закрывают концессии?
— Затем, что капиталистические элементы нам не нужны, — вежливо пояснил Молотов.
— А по-моему это бюрократия хочет распоряжаться всем без помех. Распределять.
— Ты думаешь, рабочим нравятся кулаки и мелкая буржуазия?
— Это… это… хорошо, оставим этот разговор. Я только хотела сказать, что борьба против равенства — вот, что объединяет бюрократов и нэпманов.
Молчание.
— Светланочка удивительная девочка. Я не знала, что она уже умеет писать, наша тоже выводит какие-то каракули. Иосиф, съешьте еще пампушку, ну пожалуйста, вам же хочется, я вижу.
— Хочется, очень хочется, но… вы их чесноком натираете.
— Конечно. Это положено.
«Там майонез, здесь чеснок».
— Что в теоретики подалась? Может, в школу к своему Бухарчику запишешься? У тебя в башке мякина, плохо — плохо, хорошо — тоже плохо. Так НЭП это хорошо или плохо?
— Ты хочешь говорить серьезно?
— Очень серьезно. Для меня важно мнение рядового члена партии.
— НЭП это не хорошо и не плохо. Это ошибка Ленина, которой ты воспользовался, но уравниловка это тоже откат.
— Ничего не понимаю. Объясни мне неразумному, как это воспользовался ошибкой.
— Ты почувствовал тягу бюрократии к хорошей жизни.
— Что же тут плохого. Бюрократы тоже люди.
— Бюрократы — воры. Они и мелкая буржуазия конкурируют за власть. Ты ставишь на бюрократию. На маленьких незаметных людей, которые всем будут обязаны тебе. Теперь они будут всем распоряжаться, и они обглодают страну.
— Интересная мысль. Теперь скажи, зачем мне это нужно?
— Я же сказала — они всем обязаны тебе. Ты их покупаешь, в благодарность они позволят тебе все.