Медитация – не путь мысли, ведь мысль – это изощрённость и хитрость, с бесконечными возможностями самообмана, так что мысли не выйти на путь медитации. Медитацией – как и любовью – нельзя заниматься.
Река в то утро была очень спокойна. Вы могли видеть на её поверхности отражения облаков и всходов озимой пшеницы и леса на той стороне. Даже лодка рыбака, казалось, не нарушала покоя реки. Утренняя тишина лежала на земле. Над верхушками деревьев только что восходило солнце; издалека слышался чей-то голос; где-то поблизости в воздухе звучал распев санскрита.
Попугаи и скворцы-майны ещё не начали искать пищу; стервятники, угрюмые, с голыми шеями сидели на верхушке дерева, ожидая, что по реке поплывёт падаль. Часто было видно, как вниз по реке плывёт какое-то мёртвое животное, и стервятник или двое уже сидят на нём, а вокруг суетятся вороны – в надежде ухватить кусочек. Собака бросалась в воду и плыла к туше, но не находя под ногами опоры, возвращалась на берег и уходила. Мимо проходил поезд, и на весьма длинном мосту слышался грохот стали. А за ним, выше по реке, лежал город.
Утро было наполнено спокойной радостью. Нищета, болезни и боль ещё не шагали по дороге. Через ручеёк был переброшен неустойчивый мостик; считалось, что там, где этот ручеёк грязно-коричневого цвета впадает в большую реку, находится самое священное место; по праздникам туда для омовений приходили мужчины, женщины и дети. Было прохладно, но они как будто не обращали на это внимания. Жрец храма, расположенного через дорогу собирал много денег; так начиналось уродство.
Это был бородатый мужчина, носящий тюрбан. Он занимался каким-то бизнесом и с виду казался процветающим и плотным. Походка его была медленной, а мышление медлительным. Его реакции были ещё более замедленными. Чтобы понять какое-нибудь простое утверждение, ему требовалось несколько минут. Он сказал, что у него есть свой собственный гуру; и вот, проезжая мимо, он почувствовал необходимость прийти, чтобы побеседовать о предметах, казавшихся ему важными.
«Почему выходит так, – спросил он, – что вы выступаете против гуру? Это кажется таким нелепым. Они же знают, а я не знаю. Они могут вести меня, помочь, сказать мне, что надо делать, и спасти меня от многих несчастий и страданий. Они как свет во тьме; нам нужно находиться под их руководством, иначе мы просто потеряем голову, окажемся в смятении, в большом несчастье. Они говорили мне, что я не должен встречаться с вами, ибо те, говорили они, кто не принимает традиционного знания, представляют опасность. Они говорили, что если я буду слушать других, я буду разрушать тот дом, который они так старательно строили. Но искушение прийти и увидеть вас оказалось слишком сильным, и вот я здесь!»
Похоже, что ему было довольно приятно поддаться искушению.
– В чём необходимость гуру? Знает ли гуру больше, чем вы? Что он знает? Если он говорит, что знает, он в действительности не знает; кроме того, слово – это не действительное состояние. Может ли кто-то научить вас этому необычайному состоянию ума? Они могут оказаться способными описать его вам, пробудить ваш интерес, желание обладать им и пережить его, но они не могут дать его вам. Вам нужно идти самому, всё путешествие вам надо проделать в одиночестве; в этом странствии вы будете и собственным учителем и собственным учеником.
«Но ведь всё это очень трудно, неправда ли?» – возразил он. «Ведь можно облегчить эти шаги при помощи тех, кто пережил эту реальность».
– Они становятся авторитетом, и всё, что вам нужно делать, по их мнению, это просто следовать, подражать, повиноваться, приняв тот образ и систему, которую они предлагают. Так вы теряете всякую инициативу, всякое непосредственное восприятие. Вы просто следуете тому, что они считают путём к истине. Но к несчастью, пути к истине не существует.
«Что вы хотите этим сказать?» – воскликнул он, явно потрясённый.
– Люди обусловлены пропагандой и обществом, в котором они воспитаны, каждая религия утверждает, что её собственный путь наилучший. Существует тысяча гуру, которые утверждают, что их метод, их система и их способ медитации – единственный путь, ведущий к истине. И если вы обратили внимание, каждый ученик весьма терпим и снисходителен к ученикам других гуру. Терпимость есть цивилизованное приятие разделения людей – политического, религиозного и социального. Человек придумал множество путей, дающих успокоение каждому верующему, и тем самым мир оказался расколот.
«Вы хотите сказать, что мне необходимо оставить своего гуру? Оставить всё, чему он меня научил? Да я бы тогда заблудился и пропал!»
– Но не должны ли мы заблудиться, чтобы открыть что-то? Мы боимся потерянности, неуверенности, и потому бежим за теми, кто обещает нам рай в религиозной, политической или социальной сфере. Так что в действительности, они поощряют страх и держат нас в плену этого страха.