«Но сумею ли я идти самостоятельно?» – с недоверием в голосе спросил он.
– Ведь было уже так много спасителей, гуру, учителей, политических вождей и философов, и никто из них не спас вас от ваших горестей и конфликтов. Так зачем за ними следовать? Вероятно, возможен совершенно иной подход ко всем нашим проблемам.
«Но достаточно ли я серьёзен, чтобы самому справиться со всем этим?»
– Вы серьёзны только тогда, когда начинаете понимать – не благодаря кому-то другому – те удовольствия, к которым сейчас стремитесь. Вы живёте на уровне удовольствия. Дело не в том, что удовольствия не должно быть, однако если погоня за удовольствием составляет всё содержание вашей жизни, её начало и её конец, тогда совершенно очевидно, что вы не можете быть серьёзным.
«Вы заставляете меня почувствовать себя беспомощным, лишённым всякой надежды».
– Вы чувствуете безнадёжность потому, что вам хочется и того, и другого. Вам хочется быть серьёзным, и хочется также иметь все удовольствия, которые может дать вам мир. Но тем не менее, эти удовольствия настолько мелки и незначительны, что вы желаете ещё и добавочного удовольствия, которое называете «Богом». Когда вы сами видите всё это, не в согласии с кем-то, тогда само это видение делает вас и учеником и учителем. Это главное. Тогда вы – и учитель, и обучаемый, и само учение.
«Но вы – гуру», – заявил он. «Вы же научили меня чему-то сегодня утром, и я признаю вас своим гуру».
– Вас ничему не научили, но вы взглянули. Взгляд показал вам что-то. Этот взгляд и есть ваш гуру, если хотите. Но от вас зависит – смотреть или не смотреть. Никто не может заставить вас. Но если вы смотрите потому, что вы хотите получить награду или из страха перед наказанием, – тогда сам этот мотив не даёт вам увидеть. И чтобы видеть, вы должны быть свободны от всякого авторитета, традиции, от страха и мысли с её хитрыми словами. Истина – не где-то в отдалённом месте; она в видении того, что есть. Видеть себя таким, какой вы есть, – с тем осознанием, в котором нет места выбору, – это и начало и конец всех исканий.
7
Мысль не может постичь природу пространства или же сформулировать её для самой себя. Все формулировки мысли уже заключают в себе ограниченность её собственных пределов. Это не то пространство, на которое выходит медитация. Мысль всегда имеет горизонт, а для медитативного ума горизонта нет. Ум не способен уйти от ограниченного к необъятному или преобразовать ограниченное в безграничное – одно должно исчезнуть, чтобы другое имело место. Медитация открывает дверь в тот простор, который нельзя вообразить и который не может быть предметом спекуляций. Мысль – это центр, окружённый пространством идеи, и это пространство можно расширить дальнейшими идеями. Но такое расширение при помощи стимулирования в какой-нибудь форме – не тот простор, где нет никакого центра. Медитация – понимание этого центра и тем самым выход за его пределы. Безмолвие и простор идут вместе. Необъятность безмолвия – необъятность ума, в котором никакого центра не существует. Восприятие этого пространства и безмолвия – не от мысли. Мысль может постичь только свою собственную проекцию; признание этого факта является пределом мысли.
Вы проходили через ручеёк по шаткому мостику из бамбука и глины. Ручеёк сливался с большой рекой и исчезал в водах могучего потока. По дырявому мостику нужно было шагать с некоторой осторожностью. Вы поднимались по песчаному склону, проходили мимо небольшого храма и, чуть дальше, мимо колодца, который был так же стар, как и все колодцы земли. Он находился в углу деревни, где было множество коз и голодных мужчин и женщин, закутанных в грязные одеяния, так как было очень холодно. Они занимались рыболовством в этой большой реке, но при этом всё же оставались очень худыми, истощёнными, уже старыми, некоторые были почти калеками. Ткачи этой деревни выделывали прекраснейшее шитьё и шёлковые сари, работая в грязных и тёмных комнатушках с маленькими оконцами. Ремесло это передавалось по наследству от отца к сыну, а посредники и торговцы наживались на нём.
Вы шли не через деревню, а сворачивали налево, проходя по тропе, ставшей священной, – полагали, что около двух с половиной тысяч лет назад по ней прошёл Будда; чтобы пройти по ней сюда со всех концов страны приходили паломники. Тропа пролегала среди зелёных полей, среди манговых рощ, деревьев гуавы, и разбросанных здесь и там храмов. Здесь была старая деревня, вероятно, старше Будды; здесь находилось множество святилищ и мест, где паломники могли бы провести ночь. Всё это обветшало, оставшись, видимо, без всякого ухода; и повсюду бродили козы. Среди огромных деревьев возвышался один старый тамаринд; на его верхушке сидели стервятники и стая попугаев. Видно было как попугаи прилетают и исчезают в зелёной листве: их цвет был одинаков с цветом листьев, так что вы слышали крики, но увидеть птиц не могли.