Первый день просто не могла насладиться спокойной, размеренной жизнью. Я просто ела и спала, гуляла в саду. Но на утро второго дня устала от одиночества и захотела развеяться в лаборатории. Но и там вдохновения не нашла, понуро пошла на поиски мужа. Найти удалось его только тогда, когда поняла, что я сама потерялась.
Кёске вывел меня по системе оповещения из лабиринта коридоров, подсказывая, куда поворачивать. Так и дошла до его кабинета, где брюнет сидел в большом кресле за небольшим пультом управления, совмещенным с рабочим столом. А стена была оснащена множеством включенных мониторов. Как он разбирался в этом многообразии картинок и потоков информации, для меня было загадкой.
Когда я вошла внутрь, японец развернулся ко мне лицом, встал и, подойдя, нежно прижал к себе, глубоко вздохнув, прошептал:
— Я так по тебе соскучился, ты, смотрю, тоже?
— Да, тут, если честно, скучно, — призналась я, наслаждаясь его теплом.
— Чем хочешь заняться? Может, в библиотеке что-нибудь почитать, или фильм посмотреть?
— Я не хочу одна, пойдем, вместе посмотрим?
— У меня тут есть неотложные дела, прости, любимая, — отказал мне Кёске.
Я даже не знала, что и сказать. Обиделась немного: я скучаю, а он не может побыть со мной. В этом плане Тим оказался незаменимым. От человека не добьешься участия, когда оно тебе действительно требуется.
Печально вздохнув, отстранилась от Кёске и, развернувшись, пошла на выход. А потом неожиданно ахнула, когда японец дернул меня к себе за руку. Сев в кресло, он насильно усадил меня к себе на колени, крепко обнимая за талию.
— Давай мои фильмы смотреть, а не твои мыльные оперы, — предложил Кёске.
— Я вообще не понимаю, куда тут смотреть, — насупилась я.
— А ты присмотрись, тут много чего интересного, потом возьмешь наушники, и скажешь, какой монитор, я включу звук, — настаивал на своем брюнет.
Поерзав слегка, устраиваясь поудобнее, стала присматриваться к изображениям. И нашла, что по какому-то каналу транслировали не очередные новости, а романтический фильм об отважных женщинах — астронавтах. Указав пальцем на этот монитор, я надела наушники.
Так и сидела в нежных объятиях Кёске, купаясь в его бесподобном аромате, наслаждаясь нашей идиллией. Муж даже мне салфетки подавал, когда я слишком расчувствовалась и стала плакать над трагическими моментами фильма. Правда, когда Кёске протягивал очередную салфетку, тихо посмеивался, за что получил от меня болезненный тычок острым локтем. Такой момент испортил, что уже и плакать расхотелось.
— Милая, мы обедать будем? — тихо прошептал Кёске, когда главная героиня признавалась в любви своему мужчине всей ее жизни.
— Тихо, — приказала ему, чтобы не мешал.
— Я никогда тебя не забуду и пронесу нашу любовь сквозь звезды, любимый. Я буду ждать тебя! — прошептала героиня и поцеловала в губы свою любовь.
— Пффф, все же ты лучше играешь, любимая. Ей до тебя еще расти и расти, — ехидно прокомментировал Кёске.
— Я уже говорила тебе, я не актриса, перестань, — обиженно сказала я.
— Не веришь? Смотри, я покажу тебе самые мои любимые кадры, — с жаром прошептал мой… муж, и вместо фильма я увидела себя.
Мои удивленные глаза смотрели на меня, поражая своей синевой. Никогда не знала, что они у меня такие красивые. А потом я вспомнила этот момент — это когда Тим первый раз ко мне полез целоваться. Я тогда очень сильно испугалась, но на экране я была очень властной, холодной и надменной. Только я знала, каких тогда мне стоило сил позорно не сбежать.
Потом я мило улыбалась, скромно опустив глаза — это я так прошу сделать то, что сама не люблю делать. Следующие кадры уже из свежих событий: я в кабинете главнокомандующего о чем-то разговариваю с ним, слегка краснея от смущения. Так стыдно стало за этот момент моей жизни, но что было, того не воротишь.
А вот Керри держит нож у моего горла, а я шепчу что-то, с мольбой смотря в монитор. Да уж, только у бессердечного в этот момент сердце бы не вздрогнуло.
Сняв наушники, отвернулась от монитора.
— Пошли обедать, — сухо позвала Кёске.
Но он откинул меня себе на руку и, развернув к себе лицом, нежно провел пальцем по губам, ласково сказал:
— Сейчас будет мой самый любимый момент, смотри.
Развернул меня к мониторам, которые показывали, как я склонилась над спящим Кёске и невесомо обводила пальцем черты его лица. Что было дальше, я и так знала, поэтому спрятала лицо в ладонях от смущения. Но японец, как назло, включил звук.
— Я люблю тебя, хоть и ты дурак, а еще маньяк, а еще обманщик. Только попробуй предать меня, придушу в порыве страсти… Создатель, ну почему я такая глупая, — услышала я свой голос.