Сегодня первая такая операция, первый больной. Тревожный день, который закончится или торжеством, или горечью разочарования.
Из операционной позвонили, что больной уже подготовлен, и Дагиров стал торопливо переодеваться. В предоперационной, опустив руки в таз, в теплый, остро пахнущий кислым раствор, еще раз «проиграл» детали операции. Песочная струйка отметила минуту, и Дагиров, держа перед собой согнутые в локтях руки, прошел в операционную.
Больной уже спал, коричневая от йодоната нога была обернута желтоватой стерильной простыней, ассистенты держали наготове аппарат. Дагиров взял его и примерился. Аппарат был подогнан точно, миллиметр в миллиметр. Не оборачиваясь, он протянул руку: дрель. Первая и вторая спицы прошли точно по намеченным линиям, дальше уже было проще.
Руки работали плавно, без рывков. Изредка поворачивал голову к окну, на котором были развешаны снимки, и вновь склонялся над столом. Никаких эмоций, сомнений, размышлений вслух. Операция катилась как хорошо отрепетированный спектакль. Так и должно быть.
Оставалось немного: отпустить все гайки, проверять, нет ли перекоса, и закрепить их окончательно.
В дверях показалась секретарша, она жестами пыталась привлечь внимание операционной сестры. Вторжение в операционную было нарушением всех устоев. Дагиров категорически запретил отвлекать его во время операций, что бы там ни случилось. И вот… Он еле сдержался, чтобы не выругаться.
— Борис Васильевич! Комиссия! — свистящим шепотом сказала секретарша. — Из Москвы! Три профессора и еще кто-то. Уже два часа дожидаются.
«Молодец, что не выругался», — мысленно похвалил себя Дагиров и снял перчатки.
— Ничего не поделаешь, — сказал он ассистентам. — Придется вам кончать без меня. Смотрите, чтобы в последний момент не сместились отломки. Не забудьте сделать контрольные снимки…
Уже входя в свой кабинет, Дагиров провел по лицу рукой, как бы стирая выражение озабоченности.
— Здравствуйте, здравствуйте. Рад видеть дорогих гостей.
Из-за стола, стоявшего справа от входа, встал навстречу старый знакомый, директор Северского института, не друг, не враг, но все же вместе выпито и переговорено немало. Постарел директор, пополнел, плечи опустились. Кивнул величественно, слегка опустив подбородок, поздоровался. Ясно! Подчеркивает официальность. Рядом с ним поднялся, шумно отодвинув стул, здоровенный дядя, косая сажень в плечах, нос картошкой, на лице простецкая улыбка. Пробасил:
— Коропов. Заведующий отделом Института скорой помощи.
Коропов… Коропов… Ну конечно! Толковые статьи в журналах, недавно вышла монография. Известная личность в ученом мире. Помнится, выступал на конференции в Соединенных Штатах. А держится просто и одет не по-профессорски: потертый пиджак, глухой черный свитер…
Рядом с Короповым дама, подтянутая, огненно-рыжая, слегка раздвинула губы в улыбке — бережется от морщин. Ну это пока в официальной обстановке. А когда дойдет до спора, забудет о внешности. В споре принципиальнейшую Марью Сидоровну не остановишь. Дагиров бывал у нее в Иркутске.
Он галантно поцеловал ей руку и прошел дальше.
Из-за стола навстречу чуть приподнялся заметно обрюзгший Шевчук. Изменился Семен Семенович, растолстел.
Дагиров повел губами, с трудом удерживая смех. Со стороны могло показаться, что он собирается поцеловать Семена Семеновича в лысину.
Райтоп! Честное слово, Райтоп.
В студенческие годы Борис Дагиров частенько по воскресеньям бывал в роли грузчика. На стипендию не прокормишься, да и домой, хоть изредка, не мешало послать деньжат — пять братьев не шутка, а он старший. Выгоднее всего было разгружать вагоны с углем. Грязная работа, зато платили прилично.
Обычно угольными делами распоряжался хмурый седоватый мужчина с оттопыренными ушами, одетый неизменно в синий плащ и непривычную по тем временам шляпу. Под мышкой был намертво зажат серый парусиновый портфель. С людьми он не разговаривал, а коротко и резко бросал распоряжения. Грузчики, увидев полную важности фигуру в синем плаще, посмеивались: «А, Райтоп пришел».