Дьявол во плоти? Я встала и выскочила из постели.
— Ты куда? — спросила Леа, зевая.
— В ванную, — пробормотала я.
Она хихикнула из-под одеяла:
— Ну да, конечно, передай Шейну спокойной ночи. О, и да, Грейс…
Подойдя к двери, я обернулась к ней.
— Что?
— Мне кажется, ты должна рассказать Шейну. Расскажи ему все. Может, ты и не видишь, или просто не желаешь ему доверять, но он любит тебя.
— Да. Как и Мари.
Выйдя в коридор, я тихонько закрыла за собой дверь. В доме стояла гробовая тишина. На цыпочках я прошла мимо спальни Кэролайн и Энтони, мимо ванной. Я… эм… всегда предпочитала ванную внизу. Да, правда. Молча спустилась по лестнице и услышала тихое спящее дыхание с диванов. Проклятье. Ну что ж. Я и правда могла сходить в ванную и смыть макияж. Но я хотела спросить, как он разбил костяшки пальцев, и не замешан ли в этом Габриель. Быть не могло, чтобы архангел вроде Габриеля позволил Шейну уйти.
Беззвучно, я подошла к одному из диванов. Жар прошел по лицу и груди, когда я услышала тихий хриплый смешок. Шейн вскочил на диване, обхватил меня за талию руками и потянул через спинку. Я немного взвизгнула, и его ладонь накрыла мои губы.
В полумраке от прикрытого жалюзи окна, я попыталась сфокусировать взгляд на нем. Медленно, он опустил руку от губ к шее. Сексуальная улыбка растянулась на губах.
Одним быстрым движением он перевернул меня на спину, он потянулся провести пальцами по моим губам. Дыхание перехватило, а губы приоткрылись в ожидании. В желании. Все мысли и вопросы вылетели в окно.
— Грейс Тейлор, прямо сейчас я поцелую тебя, а ты не сбежишь, на этот раз у тебя не будет оправданий. А после, ты поднимешься наверх, в кровать, и единственное, о чем будут твои мысли — это мои чертовы губы на твоих, и все. Ни о незнакомцах, желающих навредить тебе, или угостить выпивкой, ни Райане, ни Такере и даже не Эване. И, клянусь, Грейс, ты не будешь думать ни о ком, и ни о чем, пока мои губы сюда не вернутся. — Я прижала руки к его груди, пальцы покалывало от тепла его кожи, даже сквозь футболку. Тепло разлилось по щекам.
Рот Шейна завис над моим. Дыхание хриплое и неровное. Его тело прижато к моему, пуговица на джинсах контрастирует против кожи живота, где майка задралась до груди.
И он поцеловал меня.
Его губы обрушились на мои, я была готова. Потеряна. Унесена. Им.
Я потянула колено и обвила вокруг него, из глубины его горла раздался стон.
Звуки его стонов, дыхания, тепло его рук раскачали меня. Я захотела большего, большего, чем простые прикосновения; их недостаточно. Я ухватила низ его футболки и стянула через голову. Наши губы разъединились на секунду, и когда футболка пролетела через комнату, он с рыком вернулся к губам.
Его руки медленно рисовали на мне круги. Жгучий жар от его прикосновений, как чистейший наркотик, посылал огонь по венам. Его губы плавно скользили по моим, легкие щелчки языка укачивали. Поцелуями он провел горячую электрическую дорожку от челюсти до шеи. Я захныкала, когда он, подняв майку, взял в рот сосок. От его губ мое тело дрожало, он обхватил меня крепче.
Я бы не заметила, даже если бы диван под нами развалился, ничего кроме этих губ. Рукой я провела по его гладкой коже, скользнула по тугим мышцам живота к жесткому материалу джинсов. Пресвятая мать ВСЕГО ГИГАНТСКОГО!
— Боже, Грейс, — его голос дрожал. Он схватил меня за руку и неохотно вытащил из штанов. Мы смотрели друг на друга тяжело дыша, задыхаясь.
— Грейс, возвращайся наверх и ложись спать.
Я прикусила нижнюю губу.
— Я чертовски уверена, Шейн, что не хочу.
— Грейс, — прошептал он, скользя пальцем по моим распухшим губам. — Я чертовски сильно хочу оказаться в тебе прямо сейчас. Но когда это случится, я хочу чтобы ты кричала мое гребаное имя, и вонзала ногти в спину. Ты не можешь этого сделать здесь.
— Теперь я точно не усну, — хихикнула я.
— Малышка, после такого мне неделю придется принимать ледяной душ.
— Не так уж он и помогает, — сказала я, поправляя майку.
— Запомни этот вечер… ибо сегодня началась вечность, — прошептал он.
— Данте Алигьери, Шейн?
— Заткнись и иди спать, Грейс.
Я потащила свое, гудящее, покалывающее тело наверх, улыбаясь по пути. Этот чертов мужчина сделал так, что других мужчин для меня больше не существовало. Вкусив его однажды, остальные покажутся кислыми. Вот дерьмо, я в него влюбилась.
Глава 20
Леа и я проснулись от оглушающей 5 Симфонии Бетховена, и я имею в виду, что в прямом смысле оглушающей. От музыки стены в доме дрожали и вибрировали.