— Господи, Грейс, — простонал он. Шейн опустил голову, прислонившись к моему лбу. Он нежно пробежал пальцами по моим волосам и намотал их на кулак. Таким образом, крепко удерживая голову, он притянул мое лицо к своему и навис над губами. Наши взгляды пересеклись, он был настойчивым и голодным, его дыхание на моей коже горячим и сладким. Затем, он следка прикусил мою нижнюю губу и потянул. Когда он скользнул языком внутрь, я едва не распалась на кусочки.
— Ах, нет, нет. Я не могу сделать этого, — простонала я и оторвалась от него. — Хватит, Шейн.
Отклонив лицо в сторону, он сконцентрировал взгляд на мне. Он выпрямился и ощетинился.
— О чем ты, Грейс?
— С. Меня. Хватит. Шейн.
Он сильнее потянул меня за волосы, которые все еще держал в кулаке. Он всмотрелся в мое лицо и прорычал:
— Грейс, чего именно хватит?
— Тебя.
Его руки отлетели, будто прикосновения ко мне причиняли боль.
— Не отказывайся от меня, Грейс. Сейчас я здесь, с тобой.
Я отступила и отошла от него, рассмеявшись; он здесь и со мной, СЕЙЧАС! Мозг разрывался между желанием выставить его и просьбой идти за мной. Я хотела, чтобы он заставил меня забыть об увиденном, но я бы не стала его просить, а он не предпринял ничего, чтобы стереть эти воспоминания.
— Шейн, — я медленно покачала головой. — У тебя есть уникальная способность заставить любую девушку чувствовать себя… абсолютным ничтожеством, и плевать мне, что ты скажешь или сделаешь, я ни для кого не соглашусь быть ничтожеством, незначительной или легкозаменяемой.
Я прошла по коридору, оставив его наблюдать за мной. Тихо прикрыв дверь ванной, и включив душ, я соскользнула на пол и обняла колени. Дверь я не заперла, потому что, Господи, прости, меня за слабость, я хотела, чтобы Шейн зашел. Хотела, чтобы он зашел и сказал, что я не ничтожество, а что-то значу для него, что я та самая особенная. Единственная. Но сидя там, слушая шум стекающей воды, ощущая теплую влажность воздуха, я осознавала, что этого не будет. Ведь та особенная связь, о которой я мечтала, сильная и безумная любовь от которой замирает дыхание — такое бывает лишь в сказках.
Я надела узкие джинсы с низкой посадкой и крошечный красный топ, не оставляющий простора воображению. Это был лишь треугольный кусочек ткани, полностью открывающий спину, держащийся на коже лишь тонкими черными тесемками. Что демонстрировало татуировку ангела со сломанными крыльями, и надпись Nullum Desiderium, Deus solus me iudicare potest (Никаких сожалений, только Богу судить меня) посреди спины, обычно спрятанная под ремешком лифчика.
Я выпрямила волосы, так что они стали похожи на блестящую черную гладь, струящуюся до талии. Наложила макияж, светлых оттенков.
— Хм, ничего себе, — произнесла Леа, открыв дверь моей спальни. Этот топ безумен! Пожалуйста, скажи, что у тебя есть такой же розовый для меня!
— В верхнем ящике твоего комода, ведь это была импульсивная ночь онлайн-шоппинга, радуйся. — Я засмеялась, когда она вылетела из моей комнаты. — Правда, в большей степени, я купила ее для Коннера, — сказала я.
Из ее комнаты разнесся истерический визг. Она примчалась обратно ко мне, держа в руках розовый топ и подходящие кружевные штучки, которые я покупала, думая, что надену для кого-то особенного.
Сжимая новое оружие массового поражения, ее глаза расширились, и улыбка пропала, когда ее озарило.
— Розовый топ для меня, а эти красивые, сексуальные, кружевные штучки… — она протянула их мне. — Они предназначались для Шейна, так?
Я пожала плечами.
— Поверь, Коннер их лучше оценит.
— Вот оно как. Шейн тобой больше не рассматривается?
Я села на матрас, натягивая кожаные сапоги.
— Знаю, надо сделать вид, что не больно, и это ничего не значит, и просто провести с ним время. Но, Боже, Леа, я не могу сидеть перед тобой и притворяться, что видеть их было адски больно. Я хотела быть единственной, а не девочкой на понедельник.
Мы прошли в гостиную за куртками.
— Что мне делать потом? Я хочу сказать, мы в одной группе, что если он уйдет к другой, а я свихнусь? В других жизнях я была экспертом в притворстве, но с Шейном это трудно. Действительно трудно.
Она придержала мне входную дверь, захлопнув, я последовала за ней.
—Леа, только он за все это время сделал так, что я позабыла о Шамсииле.
Выйдя на улицу, она взяла меня за руку.
— Может потому что он какое-то время и был Шамсиилом. Он что-нибудь помнит? Ты говорила с ним?