Но за его голос можно было простить не только самовлюблённость и заносчивость.
Путник одинокий,
Бродяга-менестрель,
Жизнь твоя – дорога,
Мох лесной – постель.
Но, устав скитаться
В поисках любви,
В сад ты постучался
Дивной красоты…
Нет в саду хозяев –
Всюду лишь цветы.
И смеются птицы
Средь солнечной листвы.
Здесь искрятся розы
Бриллиантами росы,
В ароматах сладких
Грезят здесь кусты.
Средь цветов прекрасных
Ты нашёл одну –
Розу, как голубку,
Как светлую мечту.
Не уйти вовеки
От этого цветка,
Цепью золотою
Прикована душа.
О, мой сад прекрасный!
Дороги позабуду!
Пленником счастливым
Твоим отныне буду!
– Ну, довольно, давай передохнём! – предложил Эливерт некоторое время спустя, отводя Настю в сторонку, на то самое место, откуда они ранее вели наблюдение за гостями Лиэлид. – Ты восхитительно танцуешь, дорогая!
– Начинаю всерьёз подозревать, что цель твоей обходительности не развлечь меня, а соблазнить, бесценный мой друг! – продолжая игру, рассмеялась Настя, принимая из рук разбойника бокал, ловко подхваченный им у очередного пробегавшего мимо слуги.
– В твоих подозрениях есть немалая доля правды, солнце моё! Не стану скрывать, я бы не отказался. Но боюсь, что мне уготована иная участь. Ты – крепкий орешек, Рыжая! Посему, быть нам друзьями, и не более…
– Лично я на иное и не претендую, дорогой.
Их хрустальные бокалы встретились, наполнив воздух вокруг тонким звоном.
– Позвольте вас побеспокоить! – окликнул их Иридион.
Рядом с эстийцем красовались худощавые «девицы-журавлята». Кокетливо хлопая ресницами, они не сводили глаз с Эливерта. Чуть в стороне от них держался Наир.
– Знакомьтесь, миледи Карвелли и миледи Ларвелли ир Талл из Самли! Милорд Элиол, не сочтите за дерзость, но эти юные дамы пленились вашими танцами и жаждут, чтобы вы пригласили, хотя бы одну из них!
Эливерт отвесил картинный поклон двум зардевшимся девицам.
– Вы ведь одолжите, миледи, вашего мужа? Всего на один танец… – сказала Карвелли (или Ларвелли) – Настя особо их не различала.
– Моя дорогая супруга не имеет привычки меня одалживать, – заметил Эливерт сурово. – Но, из большой любви ко мне, она, я думаю, позволит мне один танец с вами, миледи! Не так ли, дорогая?
– Конечно, любимый! Я пока побеседую с милордом Наиром.
Эл подхватил под локоток сияющую счастьем Карвелли-Ларвелли, уводя её в пёстрый круг танцующих. Иридион пригласил вторую девицу, заметно погрустневшую, после того как более пронырливая сестрица увела из-под её носа атамана.
Наир и Настя остались в относительном одиночестве.
– И что они все в нём находят? Так и липнут, хоть отгоняй. Дурёхи! – фыркнула Романова, сама не заметив, что озвучила мысли вслух.
– Спроси у них! Хотя я не уверен, что они смогут толком объяснить эту загадку, – пожал плечами лэгиарн. – Когда вы танцевали, мне показалось на миг, что и ты поддалась непостижимому обаянию Эла…
– Глупости! Я просто люблю танцы. А здесь не так-то много мужчин, с которыми мне хотелось бы станцевать, – Анастасия оглядела зал. – Не скажу, что все плохи… Но, я вряд ли отыщу здесь Того Самого. Смотри, кроме Эла, тебя и, пожалуй, Иридиона, глазу не на ком отдохнуть!
– А ты требовательна, Дэини, – рассмеялся лэриан. – И о ком же ты мечтаешь, раз никто здесь не кажется тебе достойным сердца твоего?
– Не знаю, – вздохнула Настя с лёгкой улыбкой, исполненной лирической грусти. – Но здесь его нет. Мне кажется, любовь даётся откуда-то сверху нам. И Небеса укажут тот миг, когда она придёт. Вдруг поймёшь, что выбор сделан. Это как рождение и смерть. Всё предрешено. Наверное, я говорю глупости? Это всё хмель… Прости!
– Нет, слова твои мудры. Нечеловечески мудры. Так принято считать у нашего народа – судьба каждого предрешена. Нам не избежать встреч, ниспосланных Светлыми Небесами. Но от нашего выбора зависит, к чему приведут эти встречи: к любви или горю, к разлуке или счастью. Понимаешь? Но не мне судить об этом – моя встреча ещё впереди. Как и твоя, я думаю.