Настя видела, как он сжимает кулаки так, что белеют костяшки пальцев. И боялась вставить хоть слово.
– Рано мы его списали… А он, глянь-ка, не просто жив-здоров – сам теперь при делах, людей собрал, Секачом кличут! Видно, он тогда не только о спокойной жизни эсендарцев радел. Он ещё и золотишко моей вольницы притырил. И свалил с ним, куда подальше. Секач! Кабан… Как раньше пёр напролом, так и теперь. Одной только грубой силой. Ничего… Просмотрим, кто кого! Не дело это – свинье средь волков гулять.
– Что ты задумал? – тревожно покосилась на атамана Настя.
– Пока не знаю, Рыжая, – ответил Эливерт. – Но теперь я эту гниду не упущу. Да и он меня не оставит. Либо он меня – либо я его! Мне больше второй вариант по душе. Шансы-то есть… Теперь у него всего дюжина приспешников.
– Так ведь и ты один! – воскликнула испуганно Романова.
– Зато… я умнее. И меня удача любит.
Эливерт улыбнулся привычной язвительной ухмылкой. Похоже, пришёл в себя.
– Не забивай голову, разберусь я с этим Секачом! Главное сейчас, чтобы наши приятели из Ялиола выбрались без потерь, и эта надутая гусыня Соур не окочурилась. Встретимся с ними, а там уж я своими делами займусь. Давай, Рыжая! К вечеру дело, а нам ещё до Топлюхина пруда ехать и ехать…
Настя пришпорила Искру, нагоняя рванувшего вперёд жеребца Эливерта.
***
– Кстати, а что за странное название? – подозрительно спросила Рыжая.
Местечко, куда они направлялись, давно не давало ей покоя.
– Ну, слушай, ещё одну байку расскажу! – добродушно отозвался Ворон. – Как обычно, со страшным финалом. Жил тут несколько лет назад один почтенный эрр. Была у него мельница, хозяйство всякое и молодая жена. Красивая, любимая. А, кроме того, ещё года не прошло, как она родила ему долгожданного сына. У самого-то мельника голова давно побелела, и отнюдь не от муки. Но трудился он как бык в поле. Всё, чтобы любимая жёнушка как сыр в масле каталась. Да и будущему наследнику хотел оставить такое состояние, чтобы тот его после смерти не попрекал. Не покладая рук, мельник этот в поле за лесом хлеб выращивал, а потом сам его и молол, и увозил в Митувин продавать.
На горизонте тучи собирались в сизую стаю. Солнышко стремительно катилось к горизонту.
Настя ехала бок о бок с Эливертом, глядела искоса, слушала очередную историю и мысленно подсчитывала, сколько же увлекательных рассказов он ей уже поведал. А ведь, вроде бы, презирал всяких там менестрелей…
– И вот, в один прекрасный день, крайне удачный для торговли, но весьма не удачный для всего прочего, мельник отправился как обычно на рынок. Ему повезло продать всю муку разом – подвернулся какой-то прожорливый богатей. На радостях мельник купил подарков жёнушке и поспешил домой. Ну и, видать, не вовремя явился! Пошёл ставить лошадей, а там, на сеновале, какой-то молодчик ублажает его ненаглядную. Разум у бедолаги помутился от ревности. Взял он топор, неудачно подвернувшийся ему под руку, да и зарубил обоих полюбовников. Потом утащил то, что осталось, и выбросил в пруд. Но на этом не успокоился. Видно, прозрение нашло на старика – поглядел на спящего малютку, да и не усмотрел в нём ничего своего. «Эх, и сына жена нагуляла!» – решил мельник. И так ему опостылело всё тотчас! Взял он колыбель, мешок зерна, пошёл на берег. Да и утопил бедное дитя, а потом и сам сиганул…
– О, Небеса! Эливерт, у тебя есть хоть одна сказка со счастливым концом?
– Конец не может быть счастливым, – философски рассудил Ворон. – Всякая жизнь завершается на смертном одре. А что там может быть счастливого? Нет уж, конец – есть конец. Но это ведь не сказка! История правдивая. И место это назвали Топлюхин пруд после того, как четверых мертвяков выловили из него…
– Слушай, но если этот мельник всех убил – кто же рассказал, как дело было? – возразила Романова.
Эл пожал плечами.
– Ясно-понятно, по следам разобрались. Лошадь он не распряг, в сарае всё в крови, топор валяется, шмотки жены рядом. Молодуха эта с любовником голышом в пруду плавали. Мельник тоже не глубоко утоп, с мешком на шее. А потом и колыбель нашли у плотины на дне. Он туда камней нагрузил, скотина! А тело младенца к берегу прибило. Были, правда, те, кто в очевидное верить не хотел. Говорили, кто-то убил счастливое семейство и следы замёл. Некоторые даже болтали, что какая-то нечисть их пожрала. Но, поверь, Рыжая, страшнее человека зверя нет! С тех пор на мельнице никто не жил. Место неплохое, но дурная слава никого туда не пустила. Даже путники там останавливаются только самые отчаянные, если уж дальше ехать вовсе нельзя. К примеру, непогода застанет.