Та почти не колебалась – на это времени не было. Всё равно убьют ведь, а так хоть какой-то смысл, не напрасно с жизнью расстанется.
Она вырвала кляп и закричала:
– Эл! Лахти здесь!
Первый же удар сбил с ног, второй – вот гадство! – показалось, что он пришёлся сразу на всё тело.
Настя сжалась в комочек, слезы брызнули из глаз. Но, к её удивлению, третьего удара не последовало.
– Подними её! Теперь уже что таиться? И кляп выбрось – скоро мне будет нужен её голос… – громко сказал Секач, недобрая улыбка скривила его некрасивый рот.
И пошёл вперёд, уже не таясь, словно король в окружении свиты.
***
– Тук, тук, тук! А мы к вам… Эливерт, друг дорогой, где же ты? Хотел сюрприз тебе устроить, но твоя девка его испортила. Я смотрю, она не очень послушная девочка… Зато какая милая!
Лахти поднял руку, подавая знак своим. И Настю тотчас подтащили поближе.
Они стояли на бревенчатом помосте, рядом поскрипывало на ветру колесо. Лахти говорил, пристально смотря на крыльцо и окна мельницы, но временами и по сторонам поглядывал. Остальные просматривали весь периметр пруда.
Секач безжалостно вцепился Дэини в горло, подтащил к себе, заставляя пригибаться под его рост. Дышать получалось, но цепкие пальцы сдавливали так больно!
– Ну, где ж ты, Ворон? Невежливо – гости пришли, а ты не встречаешь! Хорошо хоть хозяюшка к нам сама явилась. А как ты думаешь, она мне угодить-то сможет? Вот честно, какой бы ты сволочью ни был, но баб ты выбирать умеешь! Этого не отнять. Эй, Эливерт? Помнишь нашу прежнюю милашку? Хороша была, да? Огонь-девка! Ох, как она стонала и извивалась каждый раз, когда я её обхаживал! А потом она мне рассказывала, что ты шепчешь ей наедине. И мы дружно с ней ржали над этими слюнявыми глупостями. Скажи кому – не поверят, каким же ты был дураком! Вифрийский Ворон – посмешище ходячее! Ты вроде жениться на ней хотел, да? На шлюхе, у которой добрая половина Эсендара перебывала…
Секач на миг прервал свою долгую язвительную речь. Наверное, ждал ответа. Но его не последовало. И он продолжил грязные насмешки.
– Ей же ничего кроме твоих денег не надо было. А потом ничего кроме моих денег. Знал бы ты, сколько я ей пообещал за тебя… Ты можешь гордиться собой по праву – так дорого я ни одну голову не ценил. Ты, в самом деле, думал, что у вас любовь? Да она каждый раз скулила, что её от тебя и твоих признаний уже тошнит! Это я заставлял её снова и снова с тобой спать. Мне просто надо было знать про твои дела всё, а лучшего способа, чем баба в постели, не придумали ещё. А на этом золотце тоже жениться думаешь? – Лахти отпустил наконец Настино горло, но тут же рванул к себе за волосы. – Ну, где же ты, Эливерт? Что же не бежишь спасать свою ненаглядную? Как думаешь, сколько стоит твоя новая девка? На вид хороша. Даже непопорченная. Пока… Но так-то сложно понять. Попробовать надо! Тебе же для старого друга не жалко?
Лахти придвинулся так близко, что Настя почувствовала, как воняет луком из его мерзкого рта. Она изо всех сил старалась отстраниться от этого борова.
– Только посмей меня тронуть, урод старый!
Лахти только заржал, хотел было ухватить её за грудь, но Рыжая, изловчившись, успела вцепиться в его руку ногтями. Естественно, незамедлительно последовал новый удар.
– Что-то больно горяча девка твоя... Может, её охладить немного? – крикнул Секач. – Фрай, ну-ка, искупайте эту!
Сразу двое разбойников вцепились в Настю и, оттащив немного назад, подвели к краю помоста.
– Эливерт, я начинаю терять терпение! Я знаю, что ты та ещё скотина. Но неужто тебе совсем не жаль свою девку? Или ты всё ещё не веришь мне? Думаешь, я тебя просто стращаю? Давай, ребята!
Настю в один миг повалили – один держал за ноги, а другой… макнул головой в пруд. Она едва успела вдохнуть.
Настя прежде никогда не боялась воды. Может, потому что никогда прежде ей не приходилось чувствовать себя так. Беспомощно, унизительно, жутко.
Ледяная вода обступила как склеп, из которого не выбраться. Кислород кончался, так хотелось вздохнуть, а нечем. И вот уже вода заливается в уши, в нос, в рот! Повсюду… Булькает где-то в горле, внутри.
Проклятие! Как хочется жить!
Мир внезапно вернулся: последние лучи заходящего солнца, пасмурное небо над головой и воздух, такой сладкий, такой свежий, такой божественно прекрасный!
Настя закашлялась, отплёвываясь и одновременно пытаясь вздохнуть полной грудью. Надышаться! Надышаться! Надышаться! Жива, всё ещё жива!