Шмяк, шмяк.
Лахти и вся компания ломанулись под прикрытие берега, озираясь и пытаясь понять, откуда стреляют. Самый последний, тот, что шёл за Настей, не успел добежать – заорал и упал на брёвнах, перекатываясь и пытаясь вырвать болт из ноги.
Всё это произошло меньше, чем за минуту.
Решение моментально пришло к Насте. Более того, в тот миг ей показалось, что она отчётливо услышала голос Эливерта. Это была только её собственная фантазия. Но она исполнила приказ, которого невозможно было ослушаться – «В воду!» – и нырнула с пирса, не вставая, словно спугнутая рыбаками русалка.
– Твою ж! Девку держи! – заорал Лахти.
Это она ещё успела услышать, а потом ледяная мгла поглотила её.
Никогда в жизни Романовой не было так холодно – даже в самый суровый трескучий мороз. Словно миллион мелких ледяных зубов впился в её кожу. Сердце в груди грохотало набатом, норовя проломить ребра и выскочить наружу. Легкие сдавил спазм, даже будь она на поверхности – вряд ли бы смогла дышать.
Ещё чуть-чуть, и она пойдёт ко дну, а всплывать тоже нельзя.
Настя сделала пару гребков под водой, открыв глаза. Что-то тёмное маячило впереди… Колесо!
Она сделала ещё рывок и поднялась на поверхность.
Вынырнуть – это риск опять попасть в руки Лахти, но воздух был на исходе, выбора не оставалось.
В этот раз Рыжей повезло – её пока не заметили. Но здесь, в тени колеса и его крепёжных балок, совсем рядом с бревенчатым настилом, по которому ещё метались разбойники, она не могла прятаться долго.
Да и ледяные воды Топлюхина пруда беспощадно высасывали из неё жизненное тепло. Настя уже не чувствовала ноги, а зубы выбивали такую дробь, что хоть танцуй фламенко.
– Девку ищите! – рявкнул снова Лахти, вжимаясь в стену мельницы и задирая наверх плешивую голову.
Тот, что был ранен в ногу, попытался выполнить приказ – свесился с пирса, вглядываясь в воду. Но Настя была как раз у него за спиной.
Онемевшая от холода рука соскользнула с лопасти колеса – плеск, такой тихий, что и не различить, но головорез вскинулся словно хищник, развернулся.
– Вот она! Дрянь!
Он бы схватил её, если бы не нога. Но рана помешала ему быть проворнее – пока вскочил, Настя уже снова ухнула с головой под воду. Вынырнула она чуть дальше и отчаянно погребла к берегу, успевая при этом ещё и оглядываться в страхе. Сил не было.
Зато очень хотелось жить!
– Тварь! Уйдёт! Стреляй! – заорал Секач одному из разбойников, у которого был лук.
Но тот даже не успел прицелиться, только встал в стойку…
Шмяк. И фонтанчик крови брызнул из пробитого болтом затылка.
– Вон там он! – заорал раненый в ногу, отползая ближе к колесу. – Из чего он? Владетель его забери! У него же кроме меча не было ничего.
– А то ты не видишь? Из самострела, – заорал другой, прикрывая Лахти, и прицелился из такого же оружия, напоминавшего короткий арбалет, в указанную сторону. – Я даже догадываюсь, где он его раздобыл…
– У Двурга. Где ж ещё… – Лахти почти взвыл. – Что же ты творишь, падаль недобитая? Я с тебя шкуру сниму живьём!
– Поймай сначала! – неожиданно ответила крыша сарая.
– Давай! – тихо велел Лахти арбалетчику. – У него это последний болт был.
Тот вскочил, прищурился, выстрелил раз, ещё, ещё.
Шмяк. И он вместе с самострелом оказался в воде.
– Вот теперь последний, – весело сообщила крыша.
Что-то там зашуршало, глухо бухнуло.
– Уйдёт, скотина… Быстро на берег! – рявкнул Секач, обернулся на хромого. – А ты девку тащи сюда! Она теперь нам вместо щита будет. Или хочешь здесь сдохнуть?
***
Настя уже чувствовала дно. Она цеплялась за него руками, но встать на ноги не получалось. Она так замёрзла, что уже не могла шевелиться. И всё-таки чудом доползла до берега, упала прямо в грязь. Она всё слышала, она видела, что шайка добежала до берега и скрылась за мельницей. Через пару минут они настигнут её.
А ещё, ковыляя по мокрым брёвнам, в её сторону направлялся тот, хромой.
Но Настя просто не могла встать.
Ещё шагов десять, и…
Хромой рухнул как подкошенный – из спины торчала рукоять кинжала.
Но он ещё был жив. Приподнявшись на руках, он подтянулся и упрямо пополз вперёд.
Эливерт появился как будто из воздуха. Не было, и вдруг – вот он. Склонился над раненым, прижал к земле коленом и, как тогда, у «Золотого гуся», задрав голову бедолаги за волосы, перерезал горло.
До Насти оставалось несколько шагов, но атаман только бросил короткий взгляд в её сторону и велел:
– Держись позади меня!