Ей больно, тоскливо, сиротливо. Вот и дрожит, как слепенький кутёнок, которого отняли от матери и бросили одного.
Кайл силился различить в непроницаемой тьме хотя бы её силуэт...
Странно, и даже немного смешно — ведь казалось, сердце давно льдом обросло, после всего, что в жизни видел.
Но почему тогда жжёт так нестерпимо? Неужто не угас ещё огонь? Может статься, он и согреть ещё способен…
Кайл придвинулся ближе. Замер нерешительно.
А если он ошибается? Если ей вовсе не нужно его участие? Если Дэини истолкует это…
Осторожно протянул руку, коснулся её вздрагивающей спины, почувствовал, как она оцепенела на миг, напряглась всем телом. Полукровка придвинулся ещё ближе, рука его бережно обняла Настю за талию. На пару мгновений он застыл так же, как и Рыжая, слушая, как взволнованно забилось её сердце. Потом укрыл её половиной своего плаща, осторожно прижимаясь к её спине и чувствуя, что бедняжку по-прежнему лихорадит.
Сейчас, в безмолвной ночной тьме, Дэини казалась такой маленькой, хрупкой и беззащитной, как крохотная птичка, замёрзшая в зимнюю стужу. Как хотелось согреть её и больше никогда не выпускать из своих объятий!
Она внезапно повернулась к нему, придвинулась вплотную, обняла, прижимаясь ледяными ладонями, уткнулась лицом в грудь. И Кайл почувствовал её горячие слёзы у самого сердца…
— Ну что ты там плетёшься? — проворчала Шаэлгарди.
— Я не вижу в темноте, как ты, — устало откликнулся Наир.
В беспросветном мраке леса блеснули два зелёных огонька — леснянка соизволила на него бросить взгляд.
— И как ты только дожил до сегодняшней ночи с твоей-то никчёмностью? — хмыкнула в ответ темнота. — Совершенно беспомощный.
— Благодари Небеса, что я хотя бы не человек! С ними ещё хуже, — добавил лэгиарн. — Я хоть что-то вижу и слышу. Река шумит где-то рядом, да?
— Да. Эх, был бы человеком — я бы тебя просто убила и не мучилась теперь! Ладно, не обижайся! Скоро остановимся на ночлег. Здесь нельзя. Плохое место. Лидона рядом. Надо перебраться на тот берег.
— Постой, Шаэлгарди! Так мы уж добрались? Это и есть брод? Мои друзья здесь должны переправиться?
— Нет, это всего лишь один из притоков Реки Скорби. Дальше снова обрыв и скалы. Путь тебя ещё долгий ждёт. И не называй меня тут по имени! Она может услышать.
— Кто?
— Река.
Наир промолчал. Будь на его месте человек, он решил бы, что леснянка безумна. Но будучи лэгиарном, парень понимал, что мир вокруг несколько сложнее, чем многие мнят. И если он каких-то вещей не знает или не видит, это ещё не значит, что этого вовсе нет.
— Ты не бойся! Тебя Приветствие мира защитит даже от Лидоны. Главное не испугаться. Помни — у неё над тобой власти нет!
Шум воды уже различался ясно.
Деревья расступились внезапно. И с небес хлынул лунный свет, наполняя колдовским сиянием белый занавес тумана, что расползался по берегу. На чёрном полотне вод сверкали звёздные блики. После безмолвия леса река казалась шумной и болтливой: шелест камышей, журчание струй, плеск, голоса ночных птиц, лягушек, насекомых.
— Ступай за мной! И ничего не бойся!
Леснянка обернулась. В лунном свете глаза сияли, как болотные огни, кожа отливала синим…
Жуть!
Она нырнула в облако тумана, заглушившего тихий всплеск волны.
Наир замер у чёрной кромки вод.
— Вереск! А ты…
— Иди за мной! Тут неглубоко.
Вода, вопреки ожиданиям, оказалась тёплой и мягкой. Обступила ласково.
Упругие струи, словно играясь, норовили утащить в сторону. Но это была лишь забава. Наир не чувствовал больше страха. Чтобы там ни говорила леснянка — это просто река, такая же, как тысячи других.
Туман остался у берега. Лунная дорожка слепила серебром. Звёзды сияли в вышине, звёзды сияли в глубине тёмных вод. И Вереск, шествующая впереди, тоже казалась светящейся, как звёзды.
Громкий всплеск напугал Глелоу. Кобыла дёрнулась в сторону и едва не уронила хозяина. Но Наир удержал соловую, и они снова продолжили свой путь. Чёрные воды расступались с трудом, казались густыми, плотными.
Что-то светлое на мгновение показалось над водой, и снова исчезло в беспросветной глубине. Новый всплеск в тумане у самого берега. Камыши зашелестели, будто их потревожил ветер. И смех, тонкий, как звон первой капели, разлетелся над гладью ночных вод.
Снова нечто скользнуло рядом, едва не задев Наира. Можно подумать, что это большая рыба. Но почему-то в голову лэгиарна настойчиво лезли совсем другие мысли.
— М-м-м… Гляньте только! — долетело вдруг до слуха «сына леса».
— Какой сладкий! — беспечный смех снова в камышах.
— Полон жизни… — шепнули волны слева.
— И сладкой, сладкой крови… — отозвалась река с другой стороны.
— Обожаю лэгиарнов… Редкос-с-с-тное лакомс-с-с-тво…
Бледное узкое лицо, с глазами угольно-чёрными, поднялось из воды в двух шагах от Наира. Длинные локоны струились в волнах, как водоросли на стремнине.
— Не слушай их! — крикнула Шаэлгарди, прибавляя ходу. — Пошли прочь, пиявки!
— П-ф-ф! Злая ты, сестрица!
Что-то стремительно выскользнуло из зарослей ракит и исчезло в глубине, серебряные брызги разлетелись фонтаном, обдали Наира и его спутницу.
— Нам так голодно и одиноко… — проскулил кто-то позади. — Поделись добычей, Вереск!
И лэгиарн почувствовал, как его спины коснулась чья-то стылая рука, мёртвая ледяная длань.
Желание броситься к берегу со всех ног становилось непреодолимым.
— Такой сладкий! Останься с нами, не уходи!
Рука, как змея, обвилась вокруг.
— Кыш! Прочь пошли, гадины склизкие! — свирепея, прикрикнула леснянка.
— П-ф-ф! — рассерженно откликнулись тёмные воды.
Хладная рука отцепилась. Снова всплеск и залп брызг, окативший с головой.
— Вереск решила оставить его себе. Зачем он тебе, сестрица? Всё равно не съешь. Глупые коряги, убиваете понапрасну, от прихоти! Проливаете медовую кровь впустую. А мы голодаем…
— Мать Лидона нынче принесла нам кровь. Вкусную, сладкую… Кровь человека. И мы поспешили на зов. Но он уже был мёртв.
— Да, да, скверная падаль… Пустой. Поживиться нечем… Забавы не вышло.
— Мать Лидона забрала его себе. А теперь и ты нас обижаешь! — капризно прошелестело во тьме камышей. — Только дразнитесь! А нам снова голодать…
Волна всплеснула совсем рядом. Неведомая тварь вцепилась в Наира, дёрнула. Дно выскользнуло из-под ног. Он ушёл под воду почти с головой, забарахтался, пытаясь вскочить.
Вереск неожиданно оказалась рядом, выдернула его из глубины за шиворот, деловито и не очень-то любезно, поставила на ноги.
Рука леснянки сжала его ладонь, и лэгиарн с удивлением ощутил, как в кожу впиваются острые колючие коготки.
— Пиявки мерзкие! — прошипела Шаэлгарди.
Они снова двинулись к берегу, уже проступившему сквозь белое молоко тумана.
И лишь когда под ногами оказалась твёрдая земля, Наир нашёл в себе силы вздохнуть полной грудью. Недобрый смех долетел им в спину, словно речная нечисть не удержалась от этакой ехидной пакости на прощание.
Леснянка и лэгиарн поспешили оставить берега реки и скрыться в безмолвном лесу.
— Эти жабы про твоего друга говорили…
— Я понял.
— Мы обязательно отыщем тех, остальных! — пообещала Вереск. — Я помогу, Наир. Если только они ещё живы…
— Они живы.
Настя проснулась в уютном коконе плаща, с трудом выбралась из лабиринта ткани, поёжилась зябко.
Снаружи занимался холодный рассвет. В горах утро немногим теплее ночи.
Лихорадить её, к счастью, перестало. А вот в голове тяжело после долгих слёз и бессонницы.
Если бы не Кайл, она бы, наверное, так и не смогла уснуть.
Оказывается, иногда, чтобы помочь человеку, его надо просто вовремя обнять.
Кайл…
Настя испуганно огляделась. Далард по-прежнему спал, тоже закутавшись в свою шерстяную накидку. С головой зарылся, зато пятки торчат наружу. А полукровка исчез.