Мать объяснила, куда идти и как найти Варвару Павловну. Это нужно было сделать немедленно.
– У меня нет денег на троллейбус, – сказала Илона. – Это восемь копеек.
– Сдай бутылки – там есть большая молочная и две из-под кефира, – велела мать. – Это – двадцать и тридцать – это пятьдесят копеек. Восемь на троллейбус туда и обратно, на остальные купишь батон за двадцать две и булочек к ужину.
На завтрак Илоне были оставлены хлеб, масло и докторская колбаса. Она поела и отправилась в редакцию.
Газет в городе было три, да еще заводские и фабричные многотиражки. Две выходили утром, одна – вечером. Как раз в утренней и работала Варвара Павловна – возглавляла корректуру. Мать была с ней знакома потому, что когда-то она дружила со старшей сестрой, Верой, Илониной теткой. Было это, как считала Илона, во времена доисторические – сразу после войны. Фотографии той поры вызывали ужас – это ж надо так уродски стричься и одеваться! Примерно такой же, как найденная в материнской коробке с бусами бабкина брошка.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Илона услышала бодрый и залихватский мужской голос:
– Привет работникам пера, не написавшим ни хера!
Она от неожиданности остановилась. Начало было многообещающее.
Корректура занимала две комнаты – большую и маленькую, в аппендиксе длинного коридора. Варвара Павловна сидела в большой. Она выглядела именно так, как должна выглядеть пятидесятилетняя старуха: большая, основательная, с губами нечеловеческого цвета и с какой-то несуразной завивкой.
– Выход у нас пять раз в неделю, – сказала она. – Выходные – среда и суббота. Сейчас проверим на глазастость. Лида! Ты еще вчерашние гранки не убрала? Дай ей почитать!
Лида, похожая на Варвару Павловну, такая же задастая и грудастая, только лет на тридцать помоложе и с той самой кичкой на макушке, которая казалась Илоне символом всего отвратительно-бабского, откопала на полке рулончики и развернула их в длинные, сантиметров семидесяти, бумажные полосы.
Каждая полоса была десятисантиметровой ширины, сверху донизу шли прерывистые колонки текста.
– Садись вот тут, у окна… Авторучка есть? – спросила Лида. – Нет? Погоди…
Она достала из сумки запасную. Сумка у нее тоже была бабская – как у Илониной мамы, чтобы, спеша с работы, затолкать туда хлеб, банку сметаны, даже пачку пельменей.
Вошла еще одна корректорша, одетая – как картинка из эстонского журнала «Силуэт». Особенно изумил Илону изящный длинный жилет.
– Вот, – сказала она, кладя на стол гранки, исчерканные синим и сколотые скрепкой. – Опять отдел партийной жизни невычитанные оригиналы в набор отдает! Варвара Павловна, нужно докладную писать, сколько можно?
Эта корректорша Илоне сразу не понравилась.
Как бы ни протестовала Илона против материнских жизненных правил, а кое-что приняла без рассуждений. Нельзя цеплять на себя все золото, сколько его есть в хозяйстве, это неприлично. А корректорша в модном жилете носила большие золотые серьги, кулон на толстой золотой цепочке, два кольца неимоверной стоимости, золотые часы на золотом же браслете. То есть – хвасталась богатством на полную катушку.
Корректорша посмотрела на Илону с любопытством, и взгляд был очень неприятный, взгляд спрашивал: ну, это что еще за насекомое?
– Это Ветлугин опять? – спросила Варвара Павловна. – Сил моих больше нет… Регина, добеги до Петренко, скажи, что я прошу зайти. Лида, ты там припасла все ветлугинские перлы? Ну-ка, откопай их.
– Давно пора, – сказала Лида. – Варвара Павловна, мне нужно на полчасика выскочить.
– Найди оригиналы и беги, пока третья полоса не пришла.
Все эти слова были пока для Илоны китайской грамотой. Она села к окну и стала читать кривые колонки. Ошибки были, и она их подчеркивала.
– Ну, как? – спросила Варвара Павловна.
– Вот, шесть штук.
– Покажи.
Лида тоже подошла посмотреть.
– Вот тут перескок, – сказала она, ткнув авторучкой в гранку. – И тут перенос неправильный.
Илона изумилась – Лида вроде и не читала, а сразу увидела посреди гранки две ошибки.
– Учись, Илоночка, – усмехнулась Варвара Павловна. – Вот так работают профессионалы. Ну, попробуем взять тебя на месяц. Если хорошо пойдет – оформим на постоянно.
Спрашивать о зарплате Илона не стала – как-то неприлично сходу говорить о деньгах; к тому же, этот вопрос может и мать утрясти, она ведь будет звонить Варваре Павловне.