Достаточно удалившись от места сражения, Шейн медленно и дрожа сел. Теперь, когда он хоть немного выпрямлял спину, она невыносимо болела. Поэтому спокойно сидеть и смотреть на все это он мог лишь сгорбившись.
«Если Кеннет не остановит его сейчас, он снова сбежит и позже попытается отомстить мне. — Недовольно скалясь, Шейн приглядывался к фигурам, пытаясь различить в дыме кто есть кто. — Копия два чокнутого Адана».
В этот момент у Шейна не было в голове даже мыслей о том, что кто-то может за него избавиться от Даррагера. Кроме себя он больше никому не доверял, и потому готовился к атаке в любой момент. Приподняв руку, он даже активировал первоначальный магический круг, как внезапно заметил сильный взрыв. Ударная волна раскинула в стороны все, что находилось в эпицентре. Даже Шейн почувствовал, как эта сила начала подталкивать его назад. Поэтому, резко пригнувшись к земле, он буквально вжался в нее лицом.
Спустя мгновение он понял, что внезапно наступила подозрительная тишина. Приподняв взгляд, Шейн увидел стоявшую неподалеку от него фигуру Кеннета. Тот выглядел потрепанно, устало и даже ранено: по его не двигавшейся руке струилась кровь. Однако взгляд его был абсолютно хладнокровным. Строго посмотрев на сына, он спросил:
— Ты мне совсем не доверяешь?
23. Брошу вызов
Восстание змеевиков, как и нападение священнослужителей на Селестину удалось остановить легко. Без принцессы — основной причины всей этой бойни — смысла продолжать сражение уже не было. Однако даже будь Джена до последнего жива, ни у кого не возникало сомнений в том, что род Дорианов смог бы уничтожить всех врагов до единого. Все-таки на протяжении всего сражения им удавалось успешно отражать атаки.
— Шанна Дориан, — звучал холодный и решительный мужской голос, — Вы обвиняетесь в намеренном покушении на убийство королевской особы. Вы признаете свою вину?
Обстановка была малоприятной. В плохо освещенном замкнутом помещении Шанна сидела на коленях. Ее руки были связаны за спиной, но при этом голова высоко поднята. Единственный свет, что проникал в это место, сочился сквозь округлое решетчатое окно в крыше прямо над головой «преступницы». Из-за этого фигуру Шанны было видно хорошо, а вот лица всех остальных, кто находился в этом зале, плохо.
— Признаю, — совершенно спокойно ответила герцогиня.
Шейн стоял в толпе рядом со своим отцом. Смотря на всю эту сцену, он все никак не мог понять как ситуация дошла до подобного. Окружающие до последнего скрывали от него все происходящее, и лишь в день самого суда Шейн узнал, что Кеннет взял на себе ответственность за убийство принцессы, а Шанна, как человек, отдавший ему приказ, автоматически разделила ее с ним.
Между тем, напротив Шанны стояло всего две фигуры. Одна из них: королева. Впервые в жизни Шейн видел настоящую ярость Шерии. Она выглядела так, будто была готова сама броситься с кулаками на герцогиню. Останавливали ее, наверное, лишь косые взгляды присутствующих. Вторая же фигура была Шейну абсолютно незнакома. Это был мужчина, одетый в черную мантию, подобную судейской. Именно он и допрашивал все это время Шанну.
Посмотрев на герцогиню снова, мужчина спокойно спросил:
— У вас есть оправдания, которые мы должны выслушать?
— Какие тут могут быть оправдания? — Шанна даже почему-то улыбалась. — Что сделано, то сделано.
Этот ответ удивил не только толпу, но и саму королеву. Уже не сдерживаясь, Шерия буквально во весь голос закричала:
— Ты приказала ему убить ее!
Шанна лишь легко пожимала плечами и слабо отвечала:
— В этой ситуации нет правых и виноватых.
— Как же!
Спокойствие герцогини в этот момент поражало. То, как она отвечала, и то, как она себя вела, явно говорило, что она уже давно смирилась с мыслью, что когда-то это с ней произойдет. Уверенно смотря на королеву, Шанна с улыбкой продолжала:
— Тогда разве не ты виновата в том, что не смогла воспитать своих детей? Если мне еще раз придется выбирать между тем, чтобы защитить своего ребенка, или твоего, я сделаю это.
Она отвернулась. Посмотрев в сторону толпы, очень быстро Шанна смогла найти взглядом Кеннета и Шейна, стоявших друг рядом с другом. Серьезно смотря на них, уже полушепотом она добавила:
— И это мое основное отличие от остальных. Вместо того, чтобы ныть, что все плохо, я беру и делаю все так, чтобы было хорошо.
Слова герцогини вызывали ропот и шепот. Люди, стоявшие вплотную друг к другу вдоль самих стен, тихо обсуждали всю эту ситуацию. Королева же, замечая повышенный интерес других аристократов, лишь пуще злилась и сжимала руки в кулаки.