Выбрать главу

Ваша обязанность – держать меня в кадре, Марк? Или, скорее, вернуть мою фотографию в рамку. А если я откажусь в нее вписаться? Как нам тогда быть? А? И кому будут принадлежать права на контент? Ведь его создают сообща. Как любовь. У каждого есть право на любовь, но это право можно уступить третьим лицам.

Да, вернемся к Крису. Вскоре он очень деликатно попросил меня прислать свою фотку, потому что, как он написал, ему ужасно хотелось меня увидеть. Поскольку на моей аватарке лицо было скрыто, Крис предложил отправить вторую фотографию ему в «личку», в ЛС, если я не хочу светиться. Думаю, моя застенчивость ему нравилась, а таинственность, созданная мною, возбуждала. Ему хотелось таких вот привилегированных отношений – с женщиной, принадлежащей только ему. Разве можно за это осуждать? Перед тем как попросить у меня фотографию, Крис откомментировал ту, что была в моем профиле. Ту, на которой видны только «мои» волосы. Он представлял себе, что за фотоаппаратом, за этим черным забралом, скрывается сказочно прекрасная девушка. И ему нужны были доказательства…

«Что, фотографию? Вы хотите сказать, еще одну? Да нет, не против, что тут такого…»

Второй снимок я выбрала наугад, как и первый. Вбила «красивые брюнетки» в поисковой строке «Гугл имаджис» и получила десятки фотографий красоток разной степени обнаженности. Взяла, конечно, самую скромненькую. Вот и все. Вообще, если так подумать, Крис довольно долго – несколько месяцев – выжидал, прежде чем решился на эту просьбу, хотя мы с ним общались в Фейсбуке как минимум два-три раза в неделю. Должно быть, ему нравилось воображать меня, представлять себе лицо, которое скрыто за объективом. Есть ведь такие мужчины, и их становится все больше, правда? Они предпочитают воображаемые отношения реальным объятиям – то ли потому, что не хотят разочароваться, то ли потому, что боятся разочаровать.

Впрочем, я, кажется, слегка преувеличила. Вот сейчас вспомнила: где-то в конце февраля Крис написал мне, что на пару дней приедет в Париж, «на квартиру приятеля», и пригласил выпить по бокалу вина. Я ответила, что это очень любезно с его стороны, но мне как раз предстоит командировка в Милан на Fashion Week[12], увы и ах. Заодно спросила, что он собирается делать в Париже и не связано ли это с грядущим путешествием в Гоа. Крис подтвердил: да, он со своим приятелем Жо очень скоро уедет в Индию, в Париже осталось уладить последние формальности – оформить паспорта, сделать прививки. Он огорчился, что мы не встретимся, но, может быть, в другой раз…

Нет-нет, все нормально, Марк, просто… Знаете, обычно такие безграмотные выражения – «на квартиру» и тому подобное – меня бесят. Но когда они проскакивали у Криса (а от моего внимания это конечно же не могло ускользнуть), я испытывала что-то близкое к эротическому удовольствию, как будто наши языки соприкасались физически, сходились в схватке. Я старалась говорить, то есть писать в его стиле, чтобы не вызывать подозрений, но из этой нашей несхожести, из разницы между нами рождалось влечение, и оно росло. Бывает, вот так же вдруг влюбляешься в иностранный акцент или в непривычную интонацию. Все мы в любви – туристы, ищем неизведанное, новых людей и незнакомые территории. И в первую очередь открываем все это для себя в языке. Кстати, вы уже встречались с Мишелем? Неужели не видели его – такой лысый толстячок, вечно со словарем под мышкой? По-моему, он тут с начала времен. Мишель – специалист по древнееврейскому, занимается этимологией. Вчера за обедом он сообщил нам, что «аминь» означает «правда». Здорово, да? Так нужно заканчивать все высказывания, особенно когда речь идет о любви. «Я вас люблю. Аминь».

Ладно, поехали дальше. Несмотря на то что мне доставляли удовольствие фиктивные отношения с Крисом – я говорю «фиктивные», но нужно понимать, что в каком-то смысле они были реальными; это были настоящие отношения, и мне они нравились, – несмотря на это, я по-прежнему страдала от молчания Жо. Невыносимо было думать, что очень скоро он возьмет и умчится в Гоа, даже не позвонив мне. В итоге я собралась с духом – ну, или совсем свихнулась, как вам будет угодно, – и отправила ему эсэмэску. Жо ответил сразу: «Привет.

Уезжаю далеко и надолго. Если хочешь напоследок оторваться, сегодня в полночь у тебя». Я написала, что жду его.

Мы с Жо не виделись несколько месяцев. И вот он снова оказался рядом со мной: красивый, загорелый, просоленный океаном, охваченный радостным возбуждением перед путешествием. Было ясно, что в мыслях он уже не здесь. Жо, как и все люди, жил настоящим, одним днем, но, в отличие от других, он наслаждался не только текущим моментом, но и верой в то, что следующий момент сделает его еще счастливее. Настоящее было для Жо вечной проекцией сказочного будущего. Настоящее представлялось ему прекрасным и удивительным, потому что было переполнено возможностями. И когда той ночью мы легли в постель, я как будто занималась любовью с призраком – Жо был уже на пляжах Гоа, в окружении восхищенных тинейджеров, видящих в нем героя и кумира, он уже налаживал там торговлю драгоценными камнями, побеждал в соревнованиях по серфингу, создавал свою группу и играл транс – музыку, которая его непременно прославит… Жо всегда был такой: радовался «сегодня» тому, что могло и не случиться «завтра». Я недавно говорила вам об отказе от несбыточного, так вот Жо в этом фокусе не нуждался – он никогда не признавал собственного бессилия, никогда. Он отрицал потери и крушение надежд – именно это помогало ему не чувствовать себя несчастным. И он ни секунды ни в чем не сомневался – можно сказать, был оптимистом-фундаменталистом. И по счастью, шквал этого его бурного энтузиазма, устремленный в будущее, пронесся надо мной, не покалечив: я перестала существовать для Жо. Перед тем как закрыть за собой дверь, он посоветовал мне вернуться к мужу, а бросая последний, преисполненный жалости взгляд на мою квартиру, мои книги, мое лицо, как будто подумал: жизнь этой женщины будет серой и безрадостной, не в пример моей, прекрасной, на другом краю света. Ведь некоторым мало быть счастливыми – им надо, чтобы все остальные при этом были несчастны; известный принцип. Но той ночью я вдруг поняла, что для меня все изменилось: да, мне, как и раньше, понравился секс с Жо, однако на этот раз я думала о Крисе. Такая вот ирония: я познакомилась с Крисом, чтобы получать новости о Жо, а теперь жадно расспрашивала Жо о Крисе. И узнала кое-что неутешительное – оказалось, у Криса есть девушка, ей всего двадцать, но она уже успела развестись с отцом своего шестимесячного ребенка. Они с Крисом встретились на пляже в Лакано три месяца назад; правда, видятся довольно редко, потому что она живет в Бордо, а Крис не собирается к ней переезжать. «Кому охота слушать с утра до ночи, как орет чужой младенец. Крис, конечно, придурок, но не шизик», – откомментировал Жо. Хорошо, что Крис познакомился с ней не в Фейсбуке, подумала я, пока он говорил. Меня охватило такое отчаяние, что я была рада уцепиться за любой, даже самый малюсенький плюсик – мне хотелось, чтобы наша с Крисом история («наша история», ага!) хоть чем-то отличалась. И в то же время я не имела права упрекать Криса за его интрижки, потому что между нами не шло речи о любви, только о дружбе, и более того – о виртуальной дружбе. «Ну как ты, my new friend?»[13] – писал он мне, к примеру. Или: «Чмокаю в щечку, таинственная подруга».

вернуться

12

Неделю моды (англ.).

вернуться

13

Мой новый друг (англ.).