Неужели?.. Не веря в происходящее, я медленно повернула голову. За мной стоял Розоволосый, как из кошмарного сна, и проницательно улыбался.
— Обязательно нужно что?
— А! — От неожиданного появления Рейнольда за спиной я испуганно вскрикнула и упала. Он сделал недовольное лицо и почесал ухо.
— Эй! Чего ты вдруг кричишь?
— Ха, а ты чего так бродишь на рассвете?
— Хм? Ха! А ты почему вся такая элегантная ищешь дыру в стене на рассвете?
На его возражение мне впервые нечего было ответить ему. Черт!
Я и представить не могла, что в такую рань, когда даже рыцари еще спят, Рейнольд будет здесь бродить.
Меня охватила тревога: я попалась на глаза одному из тех, кому Ивонна уже промыла мозги своим артефактом. Я думала, какое же придумать оправдание.
— Ты не встаешь? Одежда запачкается, — заявил Рейнольд и протянул мне руку. Я посмотрела на него, слегка удивившись, проигнорировала его руку и резко встала. Пока я отряхивала землю с одежды, он спросил: — Ты во что бы то ни стало решила уйти из дома?
— А ты?
— Что я?
— Ты скажешь отцу? — спросила я вместо ответа, и его взгляд дрогнул. Какое-то время он пристально смотрел на меня, затем открыл рот.
— Если я расскажу отцу, ты… не уйдешь из дома?
Вопрос мерзавца был немного странным. Если он скажет герцогу, что я тайком искала лаз, то меня, несомненно, запрут, и какое тогда имеет значение мое намерение уйти?
— Не знаю.
Я в деталях представила худшее: мой побег провалился, Ивонна забирает осколок, и те, кому промыли мозги, убивают меня как злодейку, измывавшуюся над героиней…
Можно было бы снова попробовать убить себя, но я не хотела опять умирать в этом чертовом месте. Если подумать, та попытка оказалась неудачной из-за чертовой автоматической оплаты. Но что будет, если попробовать снова?
Мои мысли приняли новый поворот, и я пробормотала, словно самой себе:
— Может, снова попробовать умереть?
— Эй! — резко крикнул Рейнольд. — Как ты смеешь говорить такое своему брату? Ты с ума сошла? После того, как едва выжила!..
— Тогда не говори отцу, — холодно оборвала я мерзавца на полуслове. — Если не хочешь опять смотреть, как я умираю.
— Ты!.. Эх!
Он поморщился, неряшливо взъерошил волосы. Сердито посмотрел на меня и схватил за руку
— Иди за мной.
— Ой!..
Он тут же развернулся, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним, совершенно сбитой с толку.
— Куда мы идем?
Тишина.
— Рейнольд, я спрашиваю, куда мы идем?
— Если будешь болтать, я прямо сейчас пойду к отцу и все расскажу. Поняла?
Он держал меня не слишком крепко, и я могла в любой момент высвободиться, однако мы шли не к дому. Кажется, он не собирался сдавать меня, пойманную с поличным, герцогу. Поэтому я молча брела за ним.
Рейнольд довольно долго шел в противоположную от лаза сторону и вдруг остановился у забора в незнакомом месте. Под стеной лежала груда соломы — сюда сбрасывали остатки чучел, которых рыцари использовали во время тренировок.
Оглядевшись, Рейнольд отпустил мою руку и принялся копаться в связках соломы, сваленных грудой. Вскоре показался неровный проем.
— Ого…
Было трудно поверить, что Рейнольд показал это мне. Пока я растерянно смотрела на новый лаз и моргала, он, наклонив голову, сказал:
— Брат недавно заделал тот лаз из-за тебя. Поэтому рыцари так тебя материли… — Он резко остановился. Я не поняла почему.
Сделав вид, что ничего не произошло, я подошла и огляделась. Рейнольд осторожно спросил:
— Ты и вправду уходишь из дома?
— Не знаю. Я еще не решила, — бесстрастно ответила я и постаралась запомнить это место. И тогда услышала такое, что меня очень удивило, как и то, что он показал мне новый лаз.
— А ты можешь… не уходить?
— Что?
— Отец сказал, что не позволит тебе покинуть дом и жить на улице. Ты можешь не сбегать из дома, а просто остаться и жить здесь?
— Зачем? — спросила я, действительно совершенно не понимая вопроса. — Ты же ненавидел меня. Тебе же будет лучше, если меня не будет?
— Это…
Лицо Рейнольда странно исказилось. Его выражение стало таким же, как после той ссоры на чердаке, как будто ему было тяжело меня слушать.
Это не будет лучше.
Думая об этом семействе, я невольно рассмеялась. Этому бесенку, не раз доводившему до белого каления и маленькую Пенелопу, и меня, случайно попавшую в игру, не могло быть больно.