Мои глаза, наконец, привыкли к свету, и я увидела ярко-желтую липкую записку на подушке. Все, что он написал, было «Прости».
Я села прямо. Чемодан Джона, который всегда стоял в углу, исчез. Я встала и посмотрела в окно. Его джип не был припаркован перед домом. Он действительно исчез. Он даже не попрощался.
Я услышала громкий стон с дивана и обошла свой книжный шкаф. Валери лежала на диване, щурясь и не мигая.
— Никогда. Больше. Не пью.
— Ты можешь повторить это еще раз, — пробормотала я.
Она потерла глаза, ее макияж размазался по рукам.
— Мы же не сделали какую-нибудь глупость, вроде того, что у нас была групповушка, не так ли?
Я выдохнула:
— Нет, если только эта групповуха не была связана с чем-то, что заставило Джона уйти.
— Что? — Она медленно села, держась за голову.
— Я мало что помню, но мне кажется, что мы поссорились, и все, что я могу показать — липкую записку на моей подушке.
Она покачала головой.
— У меня слишком сильное похмелье, чтобы обсуждать это сейчас, но после завтрака мы будем анализировать это всю дорогу домой.
Я не покупала продукты с тех пор, как знала, что поеду домой, и мы не могли приготовить завтрак, но Валери это устраивало. Ее идея готовить заключалась в простом выборе нового ресторана. Мы остановились в маленькой закусочной недалеко от кампуса. Он был открыт 24 часа и всегда кишел студентами. Но сегодня утром он был пуст.
К тому времени, когда Валери выпила две чашки кофе и съела половину омлета, она, наконец, заговорила.
— Ладно, Мел, выкладывай.
Я раздвоила свой бекон. На самом деле я не была голодна, но Валери клялась, что жирная пища излечивает похмелье, и в голове у меня стучало.
— Что выкладывать?
Она звякнула ложечкой о кофейную чашку и высыпала в нее еще фунт сахара.
— Что, черт возьми, произошло между тобой и Джоном? Вы двое были повсюду друг с другом на танцполе, а потом он просто оставил записку? Это не похоже на него.
— Откуда ты вообще знаешь, что происходило в «Гэтсби»? Ты вся была в Брэде.
Я подняла голову, когда Валери закатила глаза.
— Да ладно тебе. Не вешай это на меня. Я целовалась с одним из случайных братьев Джона по Братству. Это никому не повредило, и мне было все равно, что он ушел. Ты действительно любишь этого парня.
Я чуть не подавилась беконом, и мне пришлось стукнуть себя кулаком в грудь.
— Я никогда не говорила, что люблю Джона.
— Да, но ты знаешь это. Это ясно как божий день. Тебе нужно перестать быть такой девчонкой, избавиться от всего, что тебя сдерживает, и влюбиться с полной силой.
— Даже если бы я и любила его, для любви нужны двое, и, судя по тому, как он ушел вчера вечером, я не уверена, что он чувствует то же самое.
Валери постучала ложкой по кружке.
— Серьезно, перестань жалеть. Это то, что ты сделала прошлой ночью, чтобы заставить его уйти?
Я почувствовала, как нарастает напряжение, и сжала руки в кулаки.
— Нет, он ушел, потому что я сделала то, что ты сказала. Я хотела переспать с ним, но он мне отказал.
Она моргнула.
— Прости? Ты только что сказала, что парень, который практически трахал тебя на танцполе, отказался от секса?
— Именно об этом я и говорю.
— Может быть, это из-за того, что тебе только что сделали еще одну процедуру? Или, может, потому что ты была так пьяна, что едва могла ходить, и он не хотел делать это с тобой?
Я отрицательно покачала головой.
— Я не чувствовала себя так плохо после биопсии и не была настолько пьяна.
— Обалдеть. Ты все время твердила мне, что была белой девочкой и упала в мусорное ведро возле бара.
— Нет, не говорила.
Ладно, это могло бы объяснить синяк на моем бедре. Это все еще не оправдывало Джона за то, что он просто оставил записку. Он оставался со мной во время гораздо худших вещей, чем пьяная глупость.
— Как скажешь, Мел. Было приятно видеть, что ты хоть раз отпустила себя, но ты все еще не можешь преодолеть свою неуверенность. Просто позволь мальчику любить тебя и перестань думать. Я обещаю, что ты будешь намного счастливее.
— Как скажешь, Вэл.
***
Валери болтала почти всю дорогу до дома нашей мамы в Принсвилле, но я была занята проверкой телефона. Я хотела написать Джону, но не знала, что именно. Если я действительно была так пьяна, как сказала Валери, кто знает, что еще я могла натворить. Из-за чего сорока пятиминутная поездка домой показалась мне еще более долгой, когда я просто продолжала думать обо всех глупостях, которые, вероятно, совершила.
Мои родители купили дом на ранчо в лесистом районе, когда он был впервые построен. Я была совсем маленькой, когда мы переехали туда, и была так взволнована, чтобы выбраться из крошечной квартиры в место с тротуарами и огороженным задним двором с деревянными качелями. Прошло тринадцать лет, и это место утратило свой блеск. Не помогало и то, что чем больше ссорились мои родители, тем больше дом принимал на себя главный удар. Наша трава уже давно вымерла, и сайдинг был скорее бежевого цвета, чем белого. Подъезжать к дому было почти неловко.
— Дом, милый дом, — пробормотала я.
— Ей действительно нужно просто продать это место и купить что-нибудь с меньшими затратами на обслуживание, — сказала Валери, выходя из машины и хватая свою сумку с заднего сиденья.
— Согласна. Но она никогда этого не сделает.
После развода мы пытались уговорить маму снять кондоминиум или хотя бы квартиру, но она все твердила, что никогда не переедет. Она боролась за дом при разводе и сказала, что не собирается избавляться от того, за что они заплатили.
Мама все еще была на работе, когда мы приехали, но, по крайней мере, в доме было чисто. В прошлый раз, когда мы вернулись домой, у нее были коробки, сложенные в прихожей, и грязная посуда по всей кухне. Похоже, она справилась с каким-то страхом, и дом действительно выглядел намного лучше. Гостиная была свежевыкрашена в светло-серый цвет, а там, где она выходила на кухню, она выложила новую плитку. Бежевые ковры не выглядели так, как будто они были плохо убраны, и коридор к нашим спальням и ванной был свободен от любого белья или других препятствий.
— Похоже, мама прибралась, — сказала Валери.
— Да.
Я смотрела на все, что она сделала, даже в моей спальне. Она всегда оставляла все как есть после того, как я ушла, хотя я в основном убирала все, чтобы двигаться, но на этот раз это выглядело так, как будто она перестроилась. Футон, на котором я спала, был застелен чистым белым стеганым одеялом, а рядом с ним стояли небольшая книжная полка и письменный стол с книгами по недвижимости, лежащими рядом с ее древним ноутбуком. Я думаю, что моя комната была переделана под офис. Офис, который она использовала, чтобы, возможно, получить лицензию на недвижимость.
— Эй, Вэл? — закричала я.
Старая комната Валери была рядом с моей, так что она появилась через несколько секунд.
— Да?
Я взяла одну из книг, лежавших на столе.
— Мама встречается с риэлтором или сама им становится?
Вэл подняла бровь.
— Разве она тебе не сказала? Она так долго готовилась, чтобы сдать экзамен.
Я отрицательно покачала головой. Я была так погружена в свой собственный мир, что упустила то, что делала моя мама.
— Нет. Наверное, я многое упустила.
Я отложила книгу, и Валери схватила меня за руку.
— Эй. У тебя было много дел. Нет никаких причин думать, что ты сделала что-то не так.
Слезы застилали мне глаза, когда я посмотрела на Валери.
— Как долго я была эгоисткой?
— Дорогая, ты не эгоистка.
Я покачала головой, слезы застилали мне глаза.
— Нет, я такая. Может быть, в этом году я и прошла через какое-то дерьмо, но это не означало, что я должна была похоронить себя в собственной жалости. Когда мама переживала все это с папой, я должна была быть рядом с ней, а не просто убегать в школу и заниматься работой. Мне следовало звонить тебе чаще, когда ты только переехала в Чикаго. Мне следовало слушать Джона, а не просто думать о том, чего я от него хочу.