— Ну вот еще! — раздраженно сказала Сара, пристально посмотрев на нее сквозь очки. — Хватит того, что одна из нас сходит с ума от беспокойства. Похоже, и вам следует найти себе какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься. Вы умеете готовить?
— Да, — уныло ответила Пенни, сглатывая слезы.
Она с удивлением обнаружила, что вся плита уставлена различными кастрюльками, пароварками и сковородками, которые булькали, шипели и ворчали на разные голоса. Конечно, сейчас было не самое подходящее время для стряпни, но тем не менее она приняла от экономки цветастый фартук и облачилась в него.
— Ну, тогда за работу, — распорядилась Сара. — В прошлый раз, когда был ураган, электричество починили только через две недели. А у меня здесь больше десяти килограммов мяса, и я не хочу, чтобы оно пропало.
Последующие несколько часов Пенни что-то послушно резала, размешивала, разливала, отбивала и чистила. Но ни соблазнительные запахи, исходившие от жареных цыплят, вареной кукурузы, сладкого картофеля, ни повелительный тон экономки не трогали ее. Все ее мысли вертелись только вокруг Джона Миллера. Пенни вспоминала его сильное мужественное тело, его темные густые волосы, его прищуренные зеленые глаза, его чувственные губы. Она думала о его обаятельной улыбке, о его несгибаемой воле, которая любого может довести до бешенства, о том, как перехватывает дыхание, когда он прижимает ее к себе и ласкает, о том, как изменилась вся ее жизнь — какой бурной стала она, после того, как Джон Миллер появился рядом. «Я люблю его, — потрясающе ясно осознала Пенни. — Я люблю его так сильно, что не смогу жить без него, как бы он ни досаждал мне! Господи, только бы он остался жив!»
— Что это было? — вдруг спросила она, отрешившись от своих мыслей.
— Что было? — раздраженно отозвалась Сара, отмеряя очередную порцию кукурузной муки.
— Мне кажется, я слышала что-то еще, кроме воя ветра. Что-то похожее на шуршание шин. Может быть, машина?
— Не думаю, дорогая, я ничего не слышала. А ты, Гордон?
Но Пенни уже сорвала свой фартук, кое-как вытерла руки и помчалась к кухонной двери. Не успела она одолеть и половины пути, как дверь с треском распахнулась и на пороге появился промокший до нитки Джон. Глаза его почти безумно блуждали… Он бросил взгляд на Пенни, узнал ее, и, почувствовав несказанное облегчение, сгреб девушку в охапку и стиснул так, что у нее аж затрещали кости.
Казалось, прошло уже несколько часов, а она вес смеялась и плакала у него на руках, целуя его спутанные мокрые волосы. А он промок так сильно, что вода текла с него ручьями и собиралась в лужи на блестящем полу. Пенни так крепко вцепилась в него, что, казалось, никаким силам уже было не под силу разлучить их. Замирая от восторга, она стала бурно протестовать, когда он начал, как ребенка, раскачивать ее из стороны в сторону. Наконец Джон разомкнул свои стальные объятья и опустил ее на пол. Но она все еще не отрывалась от него, прижимаясь всем телом. Пенни смотрела на него и заливалась слезами счастья.
— О Джон, — только и могла она шептать одними губами, страстно обнимая его. — О Джон…
Вновь вдыхая аромат ее волос, он прижался губами к ее головке. Его руки сомкнулись у нее за спиной так, что она едва могла дышать.
— Пенни, выходи за меня замуж, — очень серьезно сказал он. Пенни только ахнула в ответ. Да и что она могла сказать, когда Джон так страстно сжимал ее.
— Ч-что ты сказал? — она произнесла это запинаясь, так как губы Джона все ближе приближались к ее губам.
Но вряд ли это имело значение, ибо Джон одарил ее поцелуем, столь страстным и крепким, что ей показалось, что она теряет сознание от блаженства. В ушах девушки раздавался мелодичный звон, и когда его губы впивались в ее, огонь охватывал все тело Пенни. Этот поцелуй длился бесконечно, и они стояли, будто слившись друг с другом… Пенни всем существом ощущала восхитительное облегчение. Казалось, этот поцелуй соединил их навеки и ничто теперь не в силах разделить их.
Наконец Джон слегка ослабил свои объятья и заговорил, изредка прерывая себя поцелуями — нежными, легкими и радостными.
— Я сказал — выходи за меня замуж, Пенни. И хоть Пенни и была потрясена случившимся, но совсем не так, как Сара Маккендрик минутой позже. Потому что Джон, прервав свое общение с Пенни, обернулся к ней и сгреб и ее в охапку.
— Добрый вечер, Сара. Привет, Гордон, — весело поздоровался он. — Мы вынуждены просить прощения. Мисс Пенни и я отправляемся спать.
Сказав это, он зашагал к двери, удерживая на руках протестующую и вырывающуюся девушку.
— А, да, поскольку ты сейчас все равно готовишь, — вдруг обернулся он к экономке, — то почему бы тебе заодно уж и не испечь и свадебный пирог?
С этими словами он прикрыл дверь в кухню.
— Джон, ну как ты мог? — краснея от смущения, упрекнула его Пенни, когда он наконец донес ее до своей спальни и опустил на роскошную кровать. — Миссис Маккендрик чуть в обморок не упала после твоих слов.
Джон раскатисто расхохотался.
— Ну, я думаю, она придет в себя сразу же после нашей свадьбы, — ответил он, с наслаждением гладя ее по бедрам. — Знаешь, ты чертовски привлекательна. Пенни. Одна мысль, что я вот так могу к тебе прикасаться, просто сводит меня с ума.
Пенни задержала дыхание и протянула руку, чтобы приостановить его бурные ласки.
— Джон, — чуть слышно прошептала она, — ты действительно просишь, чтобы я вышла за тебя замуж?
— О нет, Пенни, — ответил он, окинув ее долгим страстным взглядом, исполненным такой магнетической силы, что она сама невольно придвинулась к нему. — Я ничего не прошу. Тебе придется выйти за меня замуж!
— Ты самовлюбленный грубиян! — запротестовала Пенни. А он, не обращая больше внимания на ее слова, примостился рядом и начал нежно поглаживать ее грудь. — Почему ты думаешь, что можешь делать со мной все, что захочешь?
Под плавными движениями его пальцев соски стали набухать. Джон прислонился лицом к ее мокрому платью и счастливо засмеялся. Пенни кожей почувствовала этот возбуждающий вибрирующий звук.
Он умело расстегнул одну из пуговиц на ее платье и приник губами к обнаженному телу девушки. За первой пуговицей последовала другая.
— Вот почему, — ответил он, еще раз проведя теплыми губами по ее нежной коже. — Потому что ты — только моя женщина, и ты знаешь это! О боже! Твои груди — божественны! Как горы сливок с розовыми бутонами на вершинах. Я буду целовать их до тех пор, пока ты не будешь молить о пощаде…
Закончив с пуговицами, Джон потянулся к застежке ее лифчика. Раздался щелчок — и через минуту и платье и лифчик полетели в сторону. Вздрагивая от предвкушения неизбежного, Джон гладил рукой ее обнаженное тело.
— Джон, прекрати это, — умоляюще прошептала Пенни.
Вместо того он приник губами к ее затвердевшему соску и начал нежно его посасывать. Пенни стало мучительно сладко.
— О-о-о! — простонала она, млея от восторга. — Нет, Джон, нет, не надо!
Все тело ее было охвачено неземным бушующим пламенем, которое, казалось, исходило из самых сокровенных уголков ее существа. Дыханье перехватило, и, чувствуя, что сознание вот-вот покинет ее, она вцепилась обеими руками в его мокрые темные густые волосы.
— О Джон! — выдохнула она.
— Ты хочешь, чтобы я прекратил? — хриплым шепотом спросил он.
— Нет, конечно, нет, — взмолилась Пенни. — Я так сильно хочу тебя, что уже не могу терпеть.
Она услышала его победный смех. Затем он внезапно вскочил и быстрыми уверенными движениями избавился от своей мокрой одежды. Швырнув ее на пол, он обнажил свое могучее тело. Затем потянулся к ее шелковому бикини.
— Я не могу упустить такого приглашения, — прерывающимся от страсти голосом произнес он глухо. — Я люблю тебя, Пенни, и я хочу тебя!