— Ага-ага. Тебе повезло, что я терплю тебя. — Она повернулась к стене. — Ты хочешь, чтобы я начала красить?
— Да. Сделай достаточно большой квадрат, и посмотрим, понравится ли нам этот цвет. По крайней мере тридцать на тридцать сантиметров.
— Это очень точные размеры, — сказала она, глядя на меня краем глаза.
— Всегда лучше быть точнее, мисс Реми. — Я улыбнулся, ожидая, когда она начнет красить, чтобы я мог приступить к своей работе.
— Верно подмечено, мистер Чапмен. — Она наконец оторвала взгляд от меня и начала водить кистью по стене.
Я не знал, сколько времени у нее займет покраска стен, поэтому мне нужно было действовать быстро. Меня не волновало, что я мог пролить краску на свой пятитысячный костюм, пока делал свою работу. Когда закончил, я полностью повернулся к Монике. Мои нервы были так напряжены, а сердце билось так сильно, что я не мог даже сосчитать удары, когда ждал, что она посмотрит на меня.
Обычно она делала все возможное, чтобы попытаться обыграть меня. Я люблю ее конкурентоспособность и то, как она бросает мне вызов. Не сегодня. Сейчас я хотел, чтобы она закончила красить и повернулась ко мне. Но она даже не смотрела в моем направлении. Она задумалась, тщательно вырисовывая небольшой квадрат на стене.
Я не нервничал, но тяжело вздохнул. В этот момент ее глаза расширились, и она, наконец, повернулась ко мне.
— В чем твоя, черт возьми, проблема, Трей? — Она бросила кисточку для рисования в банку.
Я открыл рот, чтобы ответить, но она оборвала меня еще до того, как я смог заговорить.
— Ты торопишь меня на ужин, чтобы мы успели посмотреть твою новую квартиру, в которой я вряд ли когда-либо смогу жить, потому что у меня нет нормальной работы. Затем, как только мы добираемся, ты торопишь меня посмотреть спальню, чтобы покрасить долбаную стену, когда мы оба одеты для собрания. Я со многим мирюсь в тебе и знаю, что ты нервничаешь из-за сегодняшнего вечера, но ты должен, блин, успокоиться или сведёшь меня с ума!
Я прочистил горло.
— Хорошо. — Я кивнул. — Я понимаю, что был на грани сегодня, но есть веская причина, и мы можем обсудить ее после того, как я посмотрю, какой цвет краски лучше. — Я отступил назад, улыбаясь и держа руки в карманах.
Она приподняла бровь, отворачиваясь от стены и кладя руки на бедра.
— Что за трюк ты пытаешься сейчас проделать? Ты что-то скрываешь? Ты расстаешься со мной?
Я обычно люблю ее упорство, но сейчас Моника перебарщивала. Я уже был на грани; я все спланировал, но ничего не шло по плану. Любовь никогда не была идеальной, но как только я встретил Монику, то понял, что вещи не должны быть идеальными, чтобы работать.
Медленно я протянул одну руку, держа другую в кармане.
— Просто встань рядом со мной, посмотри на стену и перестань быть такой упрямой.
Она скрестила руки на груди.
— Что если я скажу «нет»?
Я сделал несколько шагов к ней, пока мы не встали нос к носу. Я ничего не говорил. Вместо этого просто улыбнулся и положил руки на ее талию, поднимая в воздух. Она взвизгнула, когда я сделал пару шагов назад, прежде чем поставить ее недалеко от меня.
— Вы очень, очень настойчивы, мистер Чапмен.
Я взял ее руки в свои.
— Да, я такой, когда знаю, что хочу, а я знаю, что хочу тебя с тех пор, как впервые увидел. Когда впервые ты открыла рот и заговорила со мной. Я знал, что не будет никого, кроме тебя. — Медленно я повернул ее к стене, и она ахнула, извлекая свои руки из моих и прикрывая ими рот, в то время как читала слова, написанные мной на стене: «Ты выйдешь за меня?»
Я достал бархатную коробочку из кармана, встал на колено и открыл ее, держа перед собой. Женщина в «Тиффани» сказала, что бриллиант называется Лусидой в честь самой яркой звезды в созвездии. Ей даже не надо было рассказывать мне обо все этом, я был покорен крупным квадратным бриллиантом с более мелкими камнями по бокам и незамкнутым бриллиантовым ободком. В нем было что-то невероятно уникальное. Что привлекло мое внимание. Как Моника.
Я с трудом сглотнул, пытаясь сосредоточиться на своих словах вместо слез, стоящих в ее глазах. Это были не слезы печали, как в ночь, когда она изливала мне душу после сельских танцев Альфа Мю. Это были слезы радости.
— Моника Реми, прошло уже три года с тех пор, как ты вошла в мою жизнь. Три лучших года, которые когда-либо у меня были. Мы смеялись вместе. Плакали вместе. Все. Вместе. Я не могу представить свою жизнь без тебя. Я выбрал эту квартиру специально, чтобы мог разделить ее с тобой в нашем общем будущем. И я надеюсь, что ты окажешь мне честь и станешь моей женой.
Я затаил дыхание, ожидая ответа, считая каждую секунду ударами моего сердца. Наконец, она медленно кивнула, перед тем как убрать руки ото рта.
— Да, — прошептала она. — Да. Да. Да. Миллион раз да! — сказала она громче.
Я не смог удержать усмешку, расплывающуюся на моем лице. Я надел кольцо на ее палец, медленно вставая перед тем, как обернуть руки вокруг ее талии.
— Ты сегодня сделала меня самым счастливым мужчиной в мире, Моника.
Она вытерла слезу, которая упала на ее щеку, прежде чем обнять меня за шею.
— Я так сильно тебя люблю. Не могу поверить, что ты все это спланировал. Я понятия не имела.
Я прижал свой лоб к ее.
— Я хотел, чтобы это было особенным. Ты заслужила это. Ты заслуживаешь того, кто относится к тебе как к самому важному человеку в мире, и если я когда-нибудь перестану так делать, дай мне знать.
Она ничего не говорила, и не нужно было. Вместо этого она поцеловала меня со всей страстью и любовью, передать которые невозможно словами. Я обхватил руками ее талию, когда она углубила поцелуй и сжала мои волосы, невольно заставив застонать ей в рот. Она приняла это за возможность укусить меня за нижнюю губу, каждая часть меня горела. Мне нужно было, чтобы мы были голыми как можно скорее.
Мои руки пропутешествовали по ее талии, затем я медленно скользнул пальцами по ее заднице перед тем, как отправиться к краю платья, снимая его и касаясь ткани кружевных трусиков. Она ахнула, изогнула спину и потерлась своими бедрами о мои. Если я не был твердым до этого, то это в значительной степени облегчило бы задачу.
Я сжал ее задницу, подняв в воздух, пока она обнимала меня ногами за талию. Я сделал несколько шагов, пока ее спина не прижалась к противоположной стене, ее руки сжимали мои волосы, а ноги были напряжены на моей талии для равновесия. Каждая часть меня хотела каждую часть ее, и я не мог получить достаточно.
Ее руки переместились на мои плечи, и я помог ей снять с меня пиджак, доставая руки из рукавов и бросая его на пол позади меня, пока удерживал ее у стены. Затем она занялась моей рубашкой, начала расстегивать ее. Мои губы тут же оказались на ее губах перед тем, как пропутешествовать вниз от ее подбородка к шее, я прислушивался к сладким, прерывистым от нехватки воздуха стонам, которые она издавала, когда мои зубы касались ее чувствительной кожи.
Это не был мой обычный способ. Все, что мы обычно делали, было точно и спланировано, но иногда мне приходилось делать исключения. И обручение определенно было исключением, чтобы взять ее у стены.