— Пацаны, проводим телочку? — обращается он к своим друзьям.
— Обязательно…
Они окружают со всех сторон, и это заставляет меня крутиться на месте. В панике. В чертовой панике от грубого вторжения в мое личное пространство.
Между ног под сарафан проскальзывает чья-то рука.
Мой пульс превращается в бешеную кривую. Сердце подскакивает, разгоняется…
— Отвали! — кричу, сжимая бедра.
Руки касаются плеч, груди. Сжимают, и я чувствую это грубое касание убийственно отчетливо, потому что на мне нет лифчика. И вскрикиваю. Один раз, потом второй, когда несколько рук задирают мой сарафан до талии…
Дети они или нет, но они сильные. Очень!
Я начинаю сопротивляться бесконтрольно. Толкаться, кричать. Вертеться, но это не спасает от касаний, которые я ощущаю, как жуков на коже. На моем теле. Запах чужого пота забивает нос, я хочу глотнуть воздуха, но не могу сделать вдох!
Это продолжается долго. Так долго, что мой голос успевает охрипнуть.
Бретелька сарафана лопается, оголяя грудь.
Я понимаю это, только когда оказываюсь снаружи.
Вслед мне летит хохот. Тупые, оскорбительные шутки.
Взбегая по лестнице, чтобы выбраться из этого подвала, я падаю и ударяюсь о бетонную ступеньку коленкой, но боли даже не чувствую.
Я чувствую только следы этих рук… Повсюду на своем теле.
Меня тошнит, колотит! Я чувствую себя грязной. Использованной. Унижение, которым пропитываюсь с головы до ног, толкает к глазам слезы. Они застилают их, пока несусь через дорогу к стоянке.
Я потеряла шлем, и страх вернуться за ним — еще один стыд.
Плачу, придерживая одной рукой сарафан, а второй стирая с лица слезы. В дезориентации. С полным непониманием, куда податься. Не понимая, чего в эту минуту хочу больше: поделиться произошедшим с кем-нибудь или, наоборот, никому и никогда об этом не рассказывать…
Глава 5
— Вау… — Майя бросает на меня быстрый взгляд, когда возвращаюсь к стойке ресепшен из раздевалки. — Сияй…
— Непременно… — мрачно отзываюсь на ее хихиканье.
За прозрачной дверью спортзала темно; кажется, собирается дождь, судя по тому, как стучит по стеклу ветер.
В холле никого кроме нас нет, спортивный клуб уже закрыт. Я воспользовалась раздевалкой, чтобы принять душ и переодеться после работы, в одном из шкафчиков оставила рюкзак с вещами.
Перебирая содержимое своей сумочки, пытаюсь понять, все ли там есть: ключи, карточка, помада…
В маленьком кармане на молнии уже пару лет лежит пакетик с презервативом. Я застегиваю молнию, рывком дернув за язычок. Этот пакетик — напоминание о парне, с которым еще недавно я рассчитывала этот презерватив распаковать, хотя уверена, у него были бы при себе собственные.
Он ответственный. И очень… нежный…
Два дня назад я планировала к сборам на день рождения Божены подойти с особой тщательностью и усердием, в итоге меня с трудом хватило на то, чтобы нарисовать на глазах цветные стрелки и накрасить помадой губы.
В висках — молотки. Я жутко не выспалась…
По голому животу гуляет сквозняк, от этого мурашки.
На мне штаны-клеш, пояс которых я подвернула вовнутрь так, чтобы получилась супернизкая посадка, рубашку завязала узлом на талии. Из-за восьмисантиметровых каблуков ноет коленка. На ней чудовищный синяк и ссадина, на ладонях у меня тоже ссадины.
Ни один прожитый день за девятнадцать лет не выматывал меня так, как вчерашний.
Я словно выжатый лимон. Выжатый до корки.
Я не купила платье.
Вчера я все-таки вошла в отделение полиции и написала заявление.
С четвертого раза я осилила это чертово сочинение, но правда заключается в том, что, отдавая его дежурному, я терзалась сомнениями стоит это делать или нет.
Мои ладони потели и руки подрагивали, когда перечеркивала одну бумажку за другой, начиная сначала и думая о том, что, возможно, стоит прислушаться к совету брата…
На секунду, но все же я думала, что, возможно, в самом деле нужно оставить все как есть. Забыть. Перелистнуть эту страницу нашей жизни и идти дальше, но, когда я снова и снова переписывала то проклятое заявление, отмела сомнения. Я решила, что оставить все как есть будет неправильно.
Это мое решение! Мое, черт возьми!
Я оставила за кадром все, что не касалось моего брата и пропавшего телефона, а после отправилась в ближайший салон сотовой связи и купила ему новый. «Китайца» попроще, но все равно пришлось потратить солидную часть моих сбережений.
Никита взорвался, когда узнал, что я написала заявление в полицию.