Дверь затрещала под ударами. Замок щелкнул и отскочил. Туалет был пуст. В открытое окно врывался ветер.
– Знала, что делала, – пробормотал Ахмед. – Перевал. Тихо ехали…
Степан выглянул в окно. Поезд, набирая скорость, мчался под уклон. Впереди маячил тоннель. Прыгать было уже нельзя.
3
По небу плыли низкие облака. Быстро темнело. На берег наползал липкий туман.
Степан нечаянно прикоснулся к забору и почувствовал под пальцами противную, похожую на плесень мокрую изморось. Он чертыхнулся и брезгливо вытер руку. Чистоплюем каким-то стал. Бывало, в конском навозе копался – и ничего. А тут вдруг барские замашки появились. Недаром говорится: с кем поведешься…
Степан с неприязнью посмотрел в дальний конец улицы, где стоял дом Тутышкина. Дорого бы он дал, чтобы никогда больше там не появляться. Осточертело изображать деревенского лавочника, приехавшего сюда чем-нибудь поживиться. Не знай он лично Сеньку, сына станичного купца Митрича, не сумел бы так натурально изображать лизоблюда и хапугу. Если бы только не приказ Ефремова…
«Вот что, Корсунов, – говорил он, – пора ускорить события. Все ниточки из порта, как ты сам понимаешь, тянутся к дому нэпмана Тутышкина. Нам нужно знать, что там делается. Потому придется тебе на время в актеры податься. Будь добр, постарайся!..»
Ефремов, конечно, понимал, что артист из Степана никудышный, но иного выхода не было. Ребята в городе примелькались, а Степан – человек новый.
Впрочем, Степан сам отчасти виноват в том, что выбор пал на него. Это он завел разговор, натолкнувший Ефремова на мысль послать его к Тутышкину. Расследование в порту зашло в тупик. Ниточка с письмом капитана Долгова, казавшаяся надежной, оборвалась. Обстоятельства исчезновения начальника порта по-прежнему оставались неясными. А контрабанда с моря продолжала поступать. Сведения об этом то и дело шли по разным каналам.
Туман сгущался, в нем тонул дальний конец улицы. Степан не торопился возвращаться в этот бедлам. Да и по роли не полагалось спешить.
«Купец, даже молодой, – поучал его Ефремов, – должен быть вальяжным. Знаешь, что это?.. Ходи важно. Говори медленно, А лучше молчи. Слово – серебро, молчание – золото. Пусть другие болтают, а ты на ус мотай».
Тут Ефремов вдвойне прав. Когда слушаешь других, внимание обостряется. Степан это на практике проверил. Не далее как позавчера разговор в доме вдруг зашел о Сычове. Имени его не назвали, но Степан сразу догадался, что речь идет о грузовом помощнике начальника порта, и насторожился. Здесь, у Тутышкина, о Сычове говорили в таких выражениях: верный человек, коли надо, посодействует, у новой власти в чести… Степан старался не пропустить ни одного слова из того, что говорилось о Сычове. Но то ли никаких особых заслуг за ним пока не числилось, то ли из осторожности разговор на эту тему у Тутышкина быстро прекратился. Однако и того, что услышал Степан, было достаточно. Обстоятельства однажды случайно столкнули Степана с Сычовым в порту. Встреча была мимолетной, но не следовало упускать вероятности, что Сычов запомнил его лицо. Во всяком случае, попасться ему на глаза в доме Тутышкина было крайне нежелательно.
…В доме Тутышкина было по обыкновению шумно. Из просторной горницы, где собирались большие компании, доносились пьяные голоса: «С удачей тебя, Парамон Васильевич! Знай наших!.. Мы еще покажем совдепии кузькину мать!..»
Обмывался, по-видимому, крупный барыш. Степан уже участвовал в таких попойках. Приходилось хлестать самогон, который он до этого принципиально не пил, потому что еще в ревкоме боролся с самогонщиками.
Однако отказаться от застолья Степан не имел права, дабы не вызвать подозрения. К тому же по пьянке выбалтывались весьма ценные сведения. Здесь Степан узнал о готовящемся нападении на крупорушку. Чекисты приняли меры: бандитов встретили как положено. Из болтовни выплыли сведения о хищениях на кирпичном заводе, потом о содержателе трактира «Красный петух», торгующем кокаином, которого взяли через неделю с поличным. А вот последний налет на портовые склады, где хранилась конфискованная контрабанда, предупредить не смог. Ошибся во времени. В результате исчезли товары на сотни тысяч рублей. Степан места себе не находил: так обмишуриться! Ефремову пришлось даже успокаивать его. В любом деле бывают проколы – никто не гарантирован. К тому же не все потеряно, похищенное не могло уплыть далеко – не иголка… Надо искать!
– А-а, казачок, давно ждали, – обрадованно прогудел Тутышкин, едва Степан появился на пороге горницы. – Садись, дорогуша, поближе. Налить ему штрафную!