Он поехал на завод. Лавируя в потоке машин, он думал, что его следствие застопорилось, а следователь меж тем идет вперед. Сегодня знакомится с компанией, через день-два соберет всех в сберкассу на опознание, не опознают — он придумает какую-нибудь экспертизу, а еще, по своей ловкости, заподозрит странность Пашиной смерти, а еще заинтересуется гибелью старушки — тогда покрепче возьмутся, и истина, как они пишут, восторжествует, а зло получит должное воздаяние. Убийцу расстреляют, а им всем по десять лет без надежды на амнистию, ибо расхитителям социалистической собственности прощения не бывает. И вот выйдет он из ворот в день пятидесятилетия, Сашке стукнет двадцать два года, Ванда будет замужем за другим, и останется ему одно — грузить стеклотару да травиться «чернилами». Ну нет, нет, думал Децкий, что угодно, но не в тюрьму.
Уладив срочные дела, он позвонил на работу Катьке. Там ответили, что заведующей нет, болеет. Децкий перезвонил ей домой: «Болеешь?» — «Почки, мой друг!» — «Хочу тебя увидеть». — «Так приезжай хоть сейчас». — «Сейчас не могу. Позже. Никуда не уйдешь?» — «Куда мне идти — почки. Жить не хочется, не то что ходить». Затем Децкий позвонил в «Хозтовары» и, услышав деловой голос Данилы Григорьевича, таинственно сообщил: «Надо встретиться. Жди меня дома в шесть». Затем он сходил на склад, но Петр Петрович отпускал продукцию, вокруг него толпились и сновали грузчики, шоферы, экспедиторы. Децкий отметил, что завскладом насмешливо посматривает на его нос. Растрепался Витенька, герой сопливый, понял Децкий и понял, что уж если известно Петру Петровичу, то тем более известно Даниле и Катьке. Приходить к ним с прежними вопросами стало бессмысленно. «Забегу к тебе. Жди!» бросил ему Петр Петрович.
Ожидая завскладом, Децкий просидел в кабинете до половины шестого, но Петька не появлялся. Разозленный Децкий отправился на склад, тут ему сказали, что заведующий смотал свои монатки еще в четыре часа. Децкого этот мелкий обман привел в бешенство. «Ладно, сволочь, — шептал он, — все равно найду. Не сейчас, так вечером, не вечером, так утром. На Луну не улетишь, встретимся!»
Он поспешил на стоянку. Был час разъезда, по улице сплошным обозом шли машины. Децкий долго стоял на выезде, ожидая какого-нибудь разрыва в потоке. В два ряда перед ним ползли машины: то останавливались, то вдруг срывались, влекомые зеленым пятном далекого светофора. Одни водители тормозили плавно и плавно трогались, у других и при торможении и при трогании машину дергало, переднего пассажира то отбрасывало к спинке кресла, то угрожающе кидало вперед. Вот точно так, вспомнилось Децкому, водил свой «Москвич» Паша: отчаянно тормозил, срывал машину с места прыжком. И вспомнился следом стремительный, ровный отъезд Павла от гаража, тот последний его отъезд в одиннадцать часов. Но уже нет, никак не Павел, открылось Децкому; за рулем сидел опытный, умелый водитель, с тренированным зрением, с точным чувством педали, с развитой шоферской реакцией, аккуратный и грамотный. Децкий даже ахнул от удачи неожиданного прозрения: каждый водит машину по-своему, непохоже на других; водительская индивидуальность особенно заметна при переключении скоростей, торможении, трогании; стоит внимательно посмотреть, чья машина ходит так, как выезжал тогда Павлов «Москвич», — и убийца на мушке.
Децкий помчал к «Хозтоварам». Оставив машину за квартал, Децкий тылами вышел во двор магазина. «Иж» Данилы Григорьевича стоял на обычном своем месте у котельной трубы. Ждать пришлось недолго. Вместе с Данилой из служебного входа вышел Виктор Петрович; полморды последнего закрывали большие солнцезащитные очки, Децкий, угадав причину, получил удовольствие. Два торговца поспешно двигались к машине. Децкому было видно, как Данила Григорьевич открывал ключом левую дверку, затем он сел за руль, потянулся и поднял кнопку затвора на правой, и в машину влез Виктор Петрович. Стало слышно, как зафыркал мотор. Децкий, весь обратившись во внимание, замер, но, к его досаде, машина поползла задним ходом, а разворот ее и выезд на улицу скрыли мусорные баки. Тогда Децкий ринулся к своим «Жигулям» и на пределе допустимой скорости помчал к дому Данилы. Загнав машину во двор, Децкий вышел на поворот, где неминуемо должен был пройти «Иж». Он показался через пятнадцать минут. Децкий зафиксировал плавный сброс газа, мягкий поворот, и вдруг машина резко остановилась — это Данила Григорьевич увидел его. Открылась правая дверка, и послышался окрик: «Садись!»
Децкий махнул рукой: мол, езжай, пешком дотопаю.
Он глядел, как Данила Григорьевич пошевелил ногами, тронул рычаг скоростей, и «Иж» ровно пополз на дворовую стоянку. Но этих коротких наблюдений для сравнения и выводов было недостаточно, и Децкий решил последить за директором утром, когда тот будет выезжать. И Петеньку — крысу складскую — надо подсмотреть за рулем, наметил Децкий, и Олега Михайловича.
— Драться будешь? — спросил, подходя, Данила Григорьевич.
— Что, уже нажаловалась эта скотина, Виктор Петрович.
— Уж сразу и скотина. Ты ему фингал посадил.
— Он мне, дрянь облезлая, нос разбил, кровь шла, галстук испортил, сказал Децкий. — И то не жалуюсь.
— Свежо предание, — не поверил Данила Григорьевич. — Ну ладно, пойдем в дом.
Семейство — жена и двое сыновей — сидело у телевизора. Жена, увидев гостя, встрепенулась бежать в кухню, но Данила Григорьевич свеликодушничал: «Отдыхай, Маша, сами управимся».
Прошли на кухню.
— Выпьем? — спросил Данила.
Децкий отказался:
— Куда пить-то. На машине.
— Может, кофейку? — предложил хозяин.
Пока мололся кофе и кипятилась в джезве вода, молчали. Потом Данила сказал:
— Виктор Петрович — темный, конечно, малый, но иногда не врет. Ты за что его?
— Наглый он, а не темный, — отозвался Децкий. — За это.
— Слушай, — уставляясь Децкому в глаза, спросил хозяин, — ты и меня подозреваешь?
— Данила, дорогой, — сказал Децкий, — не хочется врать. Понятное дело, подозреваю.
— Ну и как ты, если не секрет, думаешь найти вора?
— А зачем мне вор? Он мне не нужен. Я свои деньги хочу вернуть. Пусть пришлет переводом.
— Положим, прислал? А дальше что? Придешь в милицию и объявишь: получил переводом или бандеролью десять тысяч.
— Четырнадцать тысяч, — поправил Децкий.
— Четырнадцать тысяч, — продолжал Данила Григорьевич, — так что, дело можно закрыть, будьте здоровы, напишите на нем «нераскрытое».
— Это милиции забота: закрывать или дознаваться, — ответил Децкий. Меня не волнует, она доказательств не соберет.
— Ты-то откуда знаешь?
— Потому что обдумывал.
— Выходит, кого-то предполагаешь?
Децкому хотелось выпалить: «Тебя!», но он ответил:
— Не так, Данила, все это просто. Конкретно я никого не подозреваю, но подозреваю, что к воровству уже прицепились два убийства: моя соседка и Паша. Или ты думаешь, Паша сам в час ночи поехал смерть искать на Веселовском шоссе.
— Пьяный был, — задумчиво ответил хозяин.
— Он и пьяный и трезвый куражиться на машине не любил.
— Так кого ты ищешь — вора или убийц? — спросил Данила.
— Это — одно лицо.
— Ищи, если неймется. Только ж совесть надо иметь. Сегодня твой следователь в магазин приходил. Сначала меня, потом Витьку допытывал твоими же вопросами.
— С большого грома всегда малый дождь, — сказал Децкий. — Следователь пришел. Ну и что? Пришел и ушел. Тебе-то чего бояться, ты ж не убивал.
— Сам знаешь чего. Он за тобою словно тень ходит: куда ты, туда он.
— Интересно, что бы ты делал на моем месте?
— Затих. Работал бы. У меня двое детей, их вырастить надо.
— Но кто-то же взял, и свой взял.
— Если ты полагаешь, что я тебе сочувствую, — сказал хозяин, — то это не так. Сам виноват. Стахановец нашелся. Ты с точки зрения закона — вор. И я — вор, и Петя, и Катя, и покойный Паша — все мы преступники. А ты сберкнижку завел. Идиот ты и задница. — Данила громко и матерно выругался. — Сам горишь, так хоть других в огонь не тяни…
Децкий слушал и колебался: то казалось — точно Данила, то казалось не он.
— Это само собой разумеется, — перебил Децкий, — а если по существу. Тебе ж Витька говорил, чем интересуюсь. Что, сказать нечего?