Но он лишь безразлично пожал плечами.
— Вы, люди, - забавные существа. Никогда не делаете так, как вам говорят. Я ведь предупреждал тебя: «Беги»! Но нет, ты зачем-то вцепилась в голубой шар и потащилась в Снарный мир! Какой гидры морской, а? Неужели было так сложно убежать прочь? — с металлическими нотками в голосе процедил Крауд. — Что ж, ты сама выбрала судьбу, и в этом нет ничьей вины, кроме твоей. Это твой выбор.
Я густо покраснела от негодования:
— Ты смеешь упрекать меня в чём-то? Это ты! Ты втянул меня в это! Зачем появился в нашем мире с распроклятыми голубыми шарами? Думаешь, что раз знаешь парочку волшебных фокусов, то можешь делать всё, что захочется?
Крауд лишь улыбнулся, но не так красиво, как в нашу первую встречу.
Я отдышалась.
— Зачем?
Он чуть помедлил:
— От скуки.
Конечно, я тогда не понимала, что он лукавит. Каждое его слово было приманкой для меня, а я, ничего не подозревая, заглатывала наживку. Мне и взаправду казалось, что всё затеяно ради злой шутки, но на самом деле Крауд просчитал каждое действие и взвесил каждое слово. Он хорошо изучил меня и бессовестно играл в кошки-мышки.
— Мои родители и сестра. Где они сейчас?
— Дома.
— Как?
— Обыкновенно. Отец ходит на работу. Мать готовит ужин. Маленькая девочка рисует. Просто тебя в их жизни нет.
— Как мне вернуться домой?
— Никак, — бесчувственно.
— Так не бывает.
Крауд вперил в меня долгий печальный взгляд.
— А ты уверена, что твоё место там? Подумай. Многие вещи – случайны, многие – нет. О чём-то можно говорить, о чём-то нет. Ищи свой путь сама, выбери то, что хочешь. Но будь осторожна.
Крауд щёлкнул пальцами и исчез.
Заморенная, я присела на стул. У меня порядком болели ноги от столь долгой беготни по чреву крысиного мира, да и голова шла кругом от стольких странностей. Теперь же в одиночестве я могла купаться в тоске и печали, сколько захочу.
Чего я хочу?
Порой мне казалось, что я живу в клетке. Обе выбранные специальности: и экономика в институте, и практика в клинике – меня тяготили и не радовали.
Я жила в коконе, сплетённом из обид, из мелочей и чёрных мыслей. Когда в последний раз я искренне смеялась? Сплошной мрак. Скинуть такую ношу казалось непосильным.
Как это: взять и вырезать ножницами частицу себя? Да и что останется после? Это адский выбор, к которому я не была готова.
Нет, Крауд едва ли меня понимал. Наверняка знал о моих душевных терзаниях, но всего лишь насмехался надо мной. У него ведь чёрствое сердце, высохшее, как трава под жарким солнцем.
Я взяла стопку билетов и вытащила один из середины. Витиеватая надпись гласила:
«Бескрайние пески».
— Интересно.
Пролистала остальные билеты, но они сияли девственной чистотой. Засунула их в кармашек платья и вышла на платформу. Мимо пронеслось несколько поездов; призрачные сороконожки, они обдали меня неожиданно холодным, пропитанным пылью воздухом и, грохоча, исчезли. Я же вдыхала вечер и считала оседающие пылинки.
Затем оказалась в безбрежной пустыне.
Сухой верещатник захватил рельсы, образовав плетёный ковер, который топорщился острыми, кривыми ветвями-щупальцами. Словно ростки сорного растения, пробивался песок: фонтанами выплёскивался из зарослей и поглощал и рельсы, и кустарник.
Я приютилась на крошечном куске бетона посреди песчаного океана, вечно живого и беспрестанно шевелящегося, боясь, что он поглотит и меня.
С северо-запада доносился тихий бой барабанов.
Сбежала по лестнице. И следом за мной та развалилась и, кряхтя, потонула в озере зыбучего песка. Платформа постепенно становилась все прозрачней и прозрачней и, наконец, испарилась. Неужели она существовала лишь ради меня? Исчезновение платформы было тоненьким голоском грядущей беды, который я не услышала в сонме обрушившихся на меня впечатлений.
Отправилась на ритмичный зов барабанов. Мне не очень хотелось куда-то идти, передвигать ноги, увязая в песчаной каше, но не стоять же на месте, как истукан?