— Где ж ты найдёшь такого, едрёна гидра? — старик удивлённо поднял брови, а Анри от восторга даже подпрыгнул. Я видела, как загорелись его глаза, как сразу же ожило, задышало страстью мёртвое бронзово-загорелое лицо.
— Есть одно место, — таинственно улыбнулась я.
Повесть 1 (отрывок 12)
К вечеру мы добрались до кромки берега, где асфальтированная дорога делала изгиб и острым углом врезалась в песчаные дюны, превращалась в узкую проторенную тропинку мокрого песка и, извиваясь, ползла в бело-жёлтый океан.
— Идите дальше одни. Я подожду вас в городе, — сказал старик, крепче опираясь на трость.
Не ожидала, что он с такой горечью будет смотреть на бессмысленные груды песка.
Холмы, утопающие в темноте ночи, подсвеченные бордово-фиолетовым закатом мира, на границе которого мы стояли, казались мне просто застывшими столбами, неудачным произведением, несущим в себе столько же ценности, сколько и разбитая яичная скорлупка. Как можно по ним тосковать? Но сколько неизбывной боли читалось в глазах старика, впившегося взглядом в тёмные лучи солнца, играющего на вершине холма.
И, знаете, мне совершенно не хотелось подвергать анализу его чувства. Десятки прочитанных книг по психологии и психиатрии вдруг стали бледными призраками и пустыми вечерами. В тот момент я ясно осознала: то было не моё.
— Вам нехорошо, дядюшка? — спросил Анри.
— Нет, всё в порядке. Просто только странники могут так легко путешествовать меж мирами, а мне границу не перешагнуть. Никогда. Конечно, я мог бы попытаться, но боюсь, плата окажется непомерно высокой, куда выше, чем для странников…
— Странники? — я старалась не смотреть в лицо старику.
— Да, особенные люди, ― он слабо кивнул. ― Такие, как ты, девчонка, как Крауд, отец Анри или мой дорогой племянник. Идите. После поговорим.
Я кивнула и ступила на змею из мокрого песка. Анри шёл чуть позади.
— Дядя имел в виду, что за проход меж мирами взимается особая плата. На поездах могут путешествовать все желающие, правда, редко кто отваживается, а вот по пустыне - строго только странники. Для остальных это табу. За нарушение можно и жизнью заплатить.
Больше Анри ничего не сказал, и мы брели молча. Краем глаза я заметила, что он спрятал руки в карманы и насупился.
Позже я с удивлением узнала, что крысы, столь радушно встретившие меня, не были коренными жителями Снарного мира. Они пришли на эти земли полтора века назад, свергли прежнего короля и установили свою власть. Крысы не обладали даром странничества, они, как и дядя Анри, были простыми смертными. Но они нашли способ прорваться через заслонку меж мирами. Их мастера выскребли из их умирающего мира последние крупицы голубой пыли, волшебства, жизни, и расплатились с межмирьем, которое согласилось пропустить их.
Но крысы не были единственными переселенцами – так называли тех, кто не был странником, но за плату перешёл в другой мир. Вскоре после прихода крыс межмирье позволило и другим народам перемещаться меж мирами. И многие из тех, кого я видела в Буджуме, были переселенцами, которые не побоялись дорого заплатить.
Впрочем, у открытых межмирных дверей была и обратная сторона: крысы начали захватнические войны.
Устройство мироздания пошатнулось.
В месте, где мы расстались со стариком, незримо соединялись две пустыни: обычная и межмирная. Их граница для глаз обычного человека была не различима, поэтому все, кроме странников, путешествовали лишь по асфальтированным дорогам и грунтовым трактам, боясь ступить на песок. Никогда не знаешь, откусит тебе межмирье ногу или обойдётся.
Песок под ногами выкладывался в узоры, перекатывался, создавая по краям дорожки фигуры невиданных зверей, выстраивался в деревья и кустарники.
Так глупо: идти вместе и молчать. И это чёртово время! В песках оно ужасно тянулось, как ириска, прилипало к зубам и никак не желало двигаться. Кружево звёзд над нами не менялось, усталости не чувствовалось. Я успела передумать столько ненужных и бессмысленных вещей, что хватило бы на год.
— Знаешь, наверное, мы с Краудом из одного мира. Он хорошо знал всякие мелочи и так удачно вписался в мой мир, и никто ничего не заподозрил! Даже я. Чёрт, мне стоило догадаться! Крауд был прав: книги меня ничему не научили.