Клацающие зубами крысы не просто приползли, а ворвались в новый мир, не забыв прихватить из старого все военные достижения. Против королевских львов и слонов, покрытых бронёй, крысы выставили роботов; против конницы - ружья и жгучие пули; против мечей – взрывающиеся огненные шары. И как чума промчались по всему Снарному миру, пока не обосновались в Буджуме. Вот почему на рынке запросто можно было встретить и крысиных роботов, и факиров и йогов, которых было много в канувшем в небытие королевстве. В Буджуме смешались все культуры, что было на руку мне. В таком диком разнообразии меня сложнее найти и в чём-то заподозрить.
— Но если твой дядя коренной буджумец, то почему он механизмами занимается? — тихо спросила я, и шёпотом Анри объяснил:
— А крысы не жадничали и обучали всех желающих. Хорошие механики лишними не бывают.
Когда закончили, дядюшка разрешил нам отдохнуть.
За ширмой прятались две комнаты. В большей на двухъярусной кровати спали Анри и МакГи. Мне досталась маленькая комнатушка, похожая на чулан для барахла.
Лампу с джинном я поставила на прикроватный столик, такой узкий, что кроме лампы, туда уже ничто не поместится.
— Надеюсь, ты не храпишь? — раздался сонный голос Абдула.
— Надейся, — я натянула повыше одеяло и сладко зевнула.
Повесть 1 (отрывок 15)
Снарные сутки длятся двадцать восемь часов, и эти временные отрезки в свою очередь разбиты на пятьдесят счетов, примерно равных нашим шестидесяти минутам.
День в Буджуме традиционно начинается в шесть утра, когда солнце едва кажется из-за горизонта и не успевает раскалить воздух. Торговцы пьют чай с пряностями, разворачивают лотки, раскладывают товар и весь день напролёт с шумным, будоражащим весельем работают.
В тринадцать на Буджум обрушивается самая жара. Тогда благородные господа скрываются под сенью садов, лавочники делают перерыв на обед, и жизнь на площади замирает. Иногда только нищие и калеки подходят к фонтану напиться. Но после четырнадцати, отдохнув и собравшись с духом, продавцы вновь открывают палатки, и рынок заполняется покупателями и приезжими. А солнце потихоньку идёт вперёд вдоль побережья к землям Иолы, и духота убывает.
Торговцы потихоньку закрываются, когда смеркается, то есть с двадцати двух до двадцати трёх. Потом ещё часа два работают кафе и ночные ресторанчики. После двадцати пяти порядочные горожане идут спать. Конечно, время от времени где-то и бредёт запоздалый паломник из другого мира, но и тот к исходу последнего, двадцать восьмого снарного часа находит себе ночлег.
Снарные сутки были чуть длиннее привычных мне земных, и потому первые несколько дней у меня кружилось голова, изредка подташнивало, но, в конце концов, я привыкла.
Утром до моей комнатушки долетел сладкий аромат, то Анри заварил чай с фруктами. Подвинув лампу джинна, он поставил букетик незабудок в одной из своих странных вазочек.
Я проснулась и встретилась с улыбкой Анри.
― Хочешь позавтракать в самом красивом месте Буджума?
― Почему бы и нет?
Я чувствовала себя разбитой и потерянной из-за непривычного времени, но не хотела ничего упускать.
Мы поднялись на металлическую крышу, постелили клетчатый плед и уселись. Сыпля крошками от бутербродов, Анри рассказывал мне о городе.
― Вон там бывшая ратуша, сейчас там музей.
Я оторвала брезгливый взгляд от крошек и увидела солнечный столп, возвышающийся до тёмно-розовых облаков. То была часовая башня ратуши, облицованная жёлтым кирпичом.
― Раньше в Буджуме заседал совет семерых, но лет пятьсот назад Ашбадесс подчинил Буджум. Город вошёл в состав тогдашнего королевства, совет упразднили, какое-то время в ратуше заседал ашбадесский наместник. А потом появились крысы. Они появились с востока, отплыли от берегов Ашбадесса, проплыли вдоль Ардера, гор, земель Иолы и высадились на наших берегах. Это долгое путешествие, оно занимает около трёх снарных месяцев, то есть ста пятидесяти дней. Конечно, к тому времени, до Буджума долетела новость о том, что король Эжен Третий заколот собственной шпагой и тело его распято на кресте. Рассказывают, что наш наместник даже и не подумал защищаться. Он распустил гарнизон, запретил собирать ополчение. И когда крысы прибыли в Буджум, первое, что они увидели, - коленопреклонённые наместник и буджумская знать. Наверное, только благодаря этой трусости Буджум и не был сожжен, как Ашбадесс.